Запрещенный Союз. Хиппи, мистики, диссиденты
Шрифт:
Я помню Сасся еще по «Раку» и даже по Старому Томпа. Так называли Дворец культуры молодежи им. Яна Томпа (эстонского коммуниста, казненного властями Первой Эстонской Республики за участие в прокоммунистическом путче в 1924 году), который был одним из ранних форпостов эстонской рок-музыки и располагался в здании бывшей штаб-квартиры средневекового ливонского братства Черноголовых – военизированной корпорации молодых купцов, привилегии которой сохранялись до провозглашения эстонского национального государства в 1918 году. Впервые я попал в Старый Томпа в период ракуских сейшнов, на выступление легендарной группы Коoma [9] . Это было нечто вроде «Зеппелин» и Заппы в одном флаконе. Главный хит команды назывался «Я чищу свои зубы кровью…».
9
Одна из первых эстонских рок-групп (1969–1970), пользовалась феноменальным успехом. Ее выступления были официально запрещены Минкультом ЭССР. Единственная сохранившаяся магнитофонная запись была сделана в студии Таллинского телевидения во время тайной ночной сессии.
Здесь же, в Старом Томпа, я познакомился с Кастрюлей и Кристи – ужасно волосатыми и ужасно обтертыми хиппанами в тотально заплатанной голубой джинсне. С ними у меня связан первый опыт знакомства с «наркотиками». Помню, как еще старшеклассником прочитал в газете о новой накрывшей Запад напасти: наркотиках. Что это конкретно такое и как оно действует, понять из заметки было невозможно. Тут описывались в основном последствия злоупотребления, но никак не вызываемые наркотическими веществами состояния. И вдруг Таня Блэк, с которой мы учились в параллельных классах, рассказывает мне историю про какого-то странного человека, у которого можно ИХ достать! Причем бесплатно. Ну как тут откажешься?
Человек этот жил на Вышгороде, в средневековом доме, где не то что внешний – внутренний ремонт, видимо, не делался с пятнадцатого века. Толстенные кривые стены, маленькие окошки, приземистые потолки, совершенно непонятная логика разноуровневых внутренних пространств… Человек оказался пятидесятилетним фриком с помятой рожей и в совершенно несуразной полосатой пижаме. Говорил он тоже не совсем внятно. Поспрашивал Таню о «состоянии», потом сделал обзорную лекцию о конце света по материалам Новозаветного Откровения. Как сейчас помню гнетущее чувство, которое у меня вызывали пассажи про саранчу с человеческим лицом и прочие гадости, озвученные под мрачными средневековыми сводами гласом вопиющего в пустыне. Я тогда мало что понял, а теперь четко вижу: явный сектант – то ли баптист, то ли свидетель Иеговы. Наконец, бросив на меня безумный взгляд, хозяин спросил Таню:
– Ну что? Дать тебе еще лекарства?
– Да, давайте, – оживилась Блэк. – И еще моему приятелю, пожалуйста!
Еще раз покосившись на меня, проповедник вышел в другую комнату и через минуту вернулся, держа в ладони горсть зеленых горошин:
– Вот, вам тут хватит на некоторое время. Очень хорошее лекарство…
Что за лекарство, как называется, каковы дозы, эффекты, последствия – все это осталось за кадром. Мы с Блэк вышли на улицу, разделили урожай. Теперь нужно было его попробовать, узнать, что это за вещество, и попытаться продать его на черном рынке за бешеные деньги – так, по крайней мере, мне тогда представлялось. Но у кого узнать? Первым делом я обратился к своему знакомому фарцовщику Юре Саркисяну. Юра промышлял у гостиниц «Интуриста» шмотками и валютой, говорил по-фински и был знаком с массой иностранцев. Уж он-то наверняка должен знать толк в таких новомодных вещах!
Встречаюсь с Юрой, конспиративно спрашиваю:
– Наркотики нужны?
У него аж челюсть отвисла. Не ожидал, видимо, от тинейджера такой прыти.
– А что, есть? Можно посмотреть?
– Да вот, – говорю, – перепало по случаю от одного морячка…
«Морячка» – это чтобы проповедника не засвечивать. Ну и для легенды тоже: мол, пришел из загранки морячок, привез наркоты. Это вам не болоньей итальянской торговать! Показываю Юре горсть зеленых каликов [10] , штук двадцать. Он берет одну горошину, внимательно ее крутит перед глазами, нюхает, пробует на язык.
10
Таблетки (сленг).
– Дай мне несколько штук, я узнаю…
Отсыпаю ему пять-шесть горошин. Через пару дней встречаемся снова.
– Ну, – говорит Юра, – это очень сильный наркотик. Смесь опиума и кокаина.
– Ух ты! И сколько стоит?
– Думаю, где-то чирика полтора за штуку. Возможно, и больше.
– Так что, толкнем?
– Можно. Только я сам сначала попробую, как действует.
– Ну давай. Потом мне расскажешь. Чтоб зря вещество не переводить…
Иду я после нашей встречи и в уме деньги считаю. Сколько ж это выйдет, если всю горсть загнать? Сотни полторы, а то и больше! Надо бы проповедника еще растрясти. Только в следующий раз пойду один, без Блэк. Дай-ка, думаю, зайду в Томпа. Может, кому из хиппарей предложу. Пусть тоже протестируют, на всякий пожарный… Захожу в фойе – и тут же нарываюсь на Кристи с Кастрюлей.
– Привет! Как дела? Наркотики нужны?
– Что за наркотики? – В глазах ребят смесь ужаса и удивления.
– Да вот, знакомый фарцовщик достал. Смесь опиума и кокаина. Может, кому нужно?
– Покажи!
Достаю свою пригоршню. Зеленые горошинки в твердой оболочке. Выглядят очень сюрно.
– Дай попробовать. А то ведь непонятно, как они действуют…
Я выдаю каждому по штуке. Ребята глотают, не жуя. Стоим, курим, время идет. Пять, десять, пятнадцать минут.
– Что-то не тащит. Давай еще!
Выдаю еще по две штуки на брата. Не тащит. Через десять минут выдаю еще по две.
– Ну ладно, нам идти надо. Давай мы тебе потом расскажем, что было. Если затащит – найдем клиентов в полный рост!
При нашей следующей встрече они рассказали, как их потом затащило. Вернее, зарубило.
– Блин, я спал двое суток подряд, не поднимая головы! До сих пор башка туманная…
– И у меня туманная. Это что ж за кайф такой?
Юра тоже рассказал, что спал много часов подряд без задних ног:
– Странный наркотик. Больше на снотворное похож.
А это, как потом выяснилось, и было снотворное. Обыкновенный советский антидепрессант – элениум! Выдавался в дурдоме пациентам. Видимо, проповедник-то наш был из тех самых! Вот, блин, подкинул наркоты! А что же Блэк, на что смотрела? Такова была наша советская наивность.
Осенью 1971-го из Москвы впервые приехал в Таллин Юра Солнце [11] . Его в «Песочницу» привел Влад. У Юры были запорожские усы и длинные соломенные волосы, одет он был в широкий светлый плащ. Солнце с жаром рассказывал нам про события в Москве 1 июня 1971 года, во Всемирный день защиты детей. Московские хиппи решили тогда выйти на антивоенную демонстрацию, но менты их жестко запаковали, многих повязали, уволили с работы, отправили по дурдомам. В небе на востоке мелькнула зарница революции…
11
Юрий «Солнце» Бураков (1949–1992) – неформальный лидер московских и всех советских хиппи, диссидент, писатель. Сын крупного чина КГБ, старший брат комсомольского активиста.
В первом самиздатовском информационном бюллетене «Хроника текущих событий» (1971, выпуск 20) писали: «1 июня в Международный день защиты детей юноши, называющие себя „хиппи“ и „длинноволосыми“, собрались во внутреннем дворе бывшего исторического факультета МГУ, чтобы идти демонстрацией к посольству США с антивоенными лозунгами. Как только их „лидер“ развернул плакат с английской надписью „Мэйк лав, нот уор!“ (традиционный лозунг хиппи: „Люби, а не воюй“) и они направились к арке, выходящей на ул. Герцена, он и остальные (около 150 человек) были окружены давно находившимися здесь же оперативниками и дружинниками. Демонстрантов погрузили в машины по такому принципу: наиболее волосатых – в „Волги“ и микроавтобусы, остальных – в обычные автобусы – и развезли по разным отделениям милиции.