Запретная зона
Шрифт:
— Так! — потер ладонь о ладонь Илларионов. — Отложим. Что по поводу связи между ними?
Славик извлек из папки очередной акт.
— Есть, — сказал он уверенно. — На рулевом колесе, рычаге переключения скоростей, панели, ручке настройки приемника — отпечатки Сотова. Хотя за рулем был не он.
— Ну и что? — требовал доказательств Илларионов. — Пока этот Леонидов бегал за сигаретами, случайный попутчик вспомнил детство, посидел за рулем. Мало!
— А мог случайный попутчик дать этому Леонидову подержать обойму от «бушмана»? — парировал Славик.
— Так, так, так, — оживился Илларионов, — это уже лучше. Валера, — обратился он к капитану; — отправляйся на Центральный, свяжись с патрулями и постами ГАИ в северном направлении, узнай по области: не замечена ли где-нибудь эта «шестерка» — скорость превысили, припарковались не там, сбили кого-нибудь… Потом поезжай в МУР, свяжись с областной прокуратурой, ГУВД: сводку всех происшествий до и после аварии за сутки — мне на стол. Не пропадай, я поеду к Чехереву — держи со мной связь по радиотелефону.
— Есть.
— Славик, ты у нас известный «толкач», ну не в службу, а в дружбу: пусть баллисты ускорят дело, а? Нутром чую: поедем с Чехеревым в Главную, хорошо бы к тому времени все знать о «Макарове» — от него и начнем плясать: в какой части выдан, когда пропал, на чье имя зарегистрирован или получен — в общем, ты меня понял. Теперь вы, Никита Григорьевич…
Судмедэксперт — сухощавый, немолодой уже мужчина с лысой, как бильярдный шар, головой — участливо подался вперед, уподобившись взявшей след гончей.
— Поезжайте с нашим фотографом в морг, наведите на лице этого Сотова макияж. Я, видно, уже не дождусь, передайте, пожалуйста, фотографии Леонидова, увеличенные с водительских прав, дежурному. И узнайте у Крабова, как там наш пациент. Все. По трамваям!
Это «по трамваям» укоренилось в прокуратуре с подачи самого Чехерева. После того, как из ремонта не вернулись два стареньких «УАЗа» (заездили до такой степени, что ремонтники потребовали втрое больше времени и впятеро — денег против запланированных), обещали подбросить пару машин из ЗГВ, но выполнять обещанное не спешили, и вот уже полгода в автопарке не досчитывались «восьми колес». Прокурор, подчеркивая безлошадность своего ведомства в присутствии вышестоящего начальства из Главной военной прокуратуры, заканчивал совещания неизменным: «По трамваям!»
17
Они проехали по Бульварному кольцу, свернули на Неглинскую, минуту стояли на светофоре, а Петр все никак не мог отсмеяться.
— Ну, ну, и дальше чего?.. Ха-ха-ха!.. — сняв очки, вытирал слезы тыльной стороной ладони.
— Дальше я предельно концентрируюсь, нервы — в комок, знаю, у меня — полсекунды максимум. Делаю сальто с поворотом на сто восемьдесят, при этом успеваю выхватить пушку, а за спиной — никого… Бабка какая-то входит, видно, за квартиру платить. Ствол увидела и ка-ак заорет!.. Сумочку бросила, ручонки вверх тянет… «Что, — думаю, — за черт?» Ни фига не пойму! А на ее крик кассирши-контролерши оборачиваются, меня с пушкой увидели — и тоже орать…
Женька замолчал, сворачивая в Собиновский переулок и высматривая место парковки.
— Давай, малыш, дальше трави! Ха-ха-ха!.. Что это было?
— Дальше все дружно смеялись и поили бабку валидолом. Оказалось, у них диета такая — надо после каждого приема пищи пять минут стоять с поднятыми руками. Вот они с утра кофе с бутербродами попили, посетителей нет, ну и стали себе к стеночке. В этот момент я и завалил. И что ты думаешь? После обеда так попробовал постоять — совсем непросто оказалось. На четвертой минуте пот градом покатил. Говорят, так за месяц килограммов восемь сбросить можно, — Женька остановил машину, выключил мотор. — Вылезай, приехали.
— Надо будет и мне попробовать, — отстегнул ремень Петр.
— Попробуй, в тебе четверть центнера лишних, только руки изо всех сил тяни и пятки от пола не отрывай, в этом весь фокус.
Судя по количеству толпившихся у парадного подъезда зрителей, предвиделся аншлаг. Женька и Петр с букетами подошли к стоявшим у входа родителям Ники.
— Здрасьте, Зинаида Ильинична, — протянул букет Женька, — поздравляю вас с окончанием института.
— Спасибо, Женечка. Цветы-то дипломнице отдай.
— Да нет, я к сцене не привык, вы уж сами как-нибудь от меня, — Женька пожал руку Никиному отцу и ее брату Кольке. — Познакомьтесь, это мой друг Петр.
— Очень приятно. Молодцы, что пришли, Никуша будет очень рада, — улыбнулся Сабуров-старший.
Темные очки на Колькином лице не могли скрыть внушительных размеров фингала под левым глазом.
— Дай мне посмотреть в твои честные глаза, Коля, — сказал Женька, протягивая руку к очкам.
— Да ладно, — отшатнулся тот.
— Чего уж там, поучил бы бывшего соседа удары лицом блокировать.
— Помешался он на этих единоборствах, — пожаловался отец. — Пошел в какой-то клуб бокса…
— Кикбоксинга, — поправил сын.
— Неважно!.. А там, понимаете ли, просто избивают. Раз пришел с фонарем, другой — еле кровь из носа остановили, третий — ухо распухло, я думал, без операции не обойдется…
— У вас лишнего билетика нет? — подошли две девочки-подростка.
— Нет… Пойдемте в зал, — заторопилась Зинаида Ильинична. — Начало скоро…
Женьке и Петру достались места в самом центре пятого ряда. Ника постаралась. Женька оценивающе оглядел друга, который выделялся в зале своей комплекцией. Очки, галстук и старательно отутюженный костюм придавали ему еще большую солидность.
— Тебе бы в ложу, Пьер.
— Почему?
— На Черномырдина больно смахиваешь.
— А в ложу-то зачем?
— Чтобы террористы не перепутали. Там ты все-таки будешь не так на виду.
Шуршал целлофан на букетах, неизменно падали номерки, где-то в глубине сцены стучал молоток — шли последние приготовления. Женька пытался вспомнить, о чем пьеса, которую он наверняка читал по школьной программе, и не мог. Да не вспомнил и когда в последний раз был в театре. Зал, заполненный в основном родственниками исполнителей, дышал торжественностью. Дали третий звонок, задернули шторы на входе, послышалась музыка и свет стал медленно гаснуть. Голоса зрителей постепенно смолкли, взоры устремились на сцену, представлявшую собой аллею в парке и эстраду посреди кустарника.