Запретное искушение
Шрифт:
За последнюю неделю домработница Джиана несколько раз помогала мне сходить в душ, это означает, что у нас гораздо более личные отношения, чем мне хотелось бы в начале, но я по-настоящему не ценила этого до сегодняшнего дня, когда я смогла добраться туда самостоятельно. Это одна из тех вещей, которые я до сих пор всегда считала само собой разумеющимися. Я стою тут мгновение, упираясь пальцами ног в плитку с подогревом песочного цвета, пока, наконец, не подхожу к застекленному душу и включаю горячую воду.
Вся комната невероятно роскошна, даже для того, кто уже живет в особняке. Столешницы отделаны мрамором, стены в большей степени выложены плиткой песочного цвета с золотой каймой, а ванна-джакузи выглядит так, словно в ней могут поместиться шесть человек. Полотенца толстые и пушистые, мыло и туалетные принадлежности в изящных контейнерах, и все это выглядит как самый элегантный отель, в котором я когда-либо могла себе представить пребывание.
Сам по себе душ божественный, с тройными насадками для душа и постоянным потоком горячей воды, под которым я могла бы стоять вечно, и я это делаю в течение длительного времени. Это не так уж сильно отличается от домашнего, но после стольких быстрых, головокружительных душей, прежде чем я, спотыкаясь, вернулась в постель, чтобы продолжить выздоравливать, это похоже на религиозный опыт.
Эта мысль возвращает меня к Максу, и я закусываю губу. Я не хочу давить на него. Он ясно дал понять, что хочет сохранить нашу дружбу именно такой, и я не хочу ее разрушать, потерять его совсем. Он слишком много значит для меня, даже если держать меня на расстоянии вытянутой руки кажется пыткой после того, что произошло между нами. Я буду хорошим другом. Я не буду флиртовать. Я не буду давить. Я не буду пытаться зайти дальше, даже если возникнет напряжение.
Я знаю, что первой доминошкой, с которой все началось, был тот день в доме Макса, когда я поцеловала его. Второй было то, что я опустилась на колени, чтобы отсосать у него. А потом они все посыпались одна за другой.
Макс был таким же добровольцем, таким же соучастником. Но я начала это, а он был тем, кто положил этому конец. Поэтому я должна оставить это там, или я рискую потерять одного из своих самых лучших друзей.
Я задерживаюсь в душе, пока вода не начинает остывать, не торопясь вытираться. Я нахожу в своем чемодане струящийся сарафан кремового цвета из легкого материала с рисунком в виде бирюзовых пейсли, с коротким вырезом и длинной юбкой. Я укладываю мокрые волосы на макушке и смотрюсь в зеркало, решив, что все еще выгляжу немного бледной, но уже не такой болезненной, как раньше, а затем направляюсь к лестнице.
Я не уверена, где кто-то может быть или что кто-то делает, дом и так кажется слишком большим для четырех человек, а сотрудники службы безопасности всегда кажутся невидимыми, я уверена, специально. Но на полпути вниз по лестнице я чувствую запах готовящегося завтрака, и у меня урчит в животе.
Я ожидаю застать Джиану на кухне за приготовлением пищи, но пораженно останавливаюсь в дверях, когда вижу, что вместо нее у плиты стоит Макс.
Сначала он меня не замечает. Плита представляет собой плиту с плоской поверхностью, встроенную в длинную столешницу из черного гранита, над которой расположены блестящие шкафы из темного дерева. На огромном прилавке очень мало бытовой техники, но справа от Макса, между ним и огромным холодильником из нержавеющей стали, разбросано несколько ингредиентов. Еще больше их на огромном острове, вокруг которого стоят несколько табуретов из красного дерева с бархатными подушками. Я неуверенно делаю шаг вперед, прочищая горло, направляясь к острову.
Макс резко поворачивается, и у меня вырывается смешок, прежде чем я успеваю себя остановить. На нем фартук поверх стандартных черных брюк и рубашки, ничего особенно смешного, но что-то в этом зрелище поражает меня настолько, что я все равно не могу удержаться от смеха.
— Что тут смешного? — Он требует ответа, но его рот тоже дергается, и я снова заливаюсь хихиканьем, прислоняясь к островку.
— Я никогда раньше не видела, как мужчина готовит. — Это правда. Я не видела. Еда в приюте подавалась в виде шведского стола в кафетерии, и ни один из отцов в моих приемных семьях не соизволил бы приготовить еду самостоятельно. Сама мысль о том, что Виктор будет готовить, смехотворна. Я никогда не видела, чтобы мужчина готовил сам, и хотя я так же поражена своей реакцией на это, как и Макс, это еще больше подогревает мое отношение к нему.
— Ну, мне пришлось научиться заботиться о себе, — говорит он с ухмылкой, возвращаясь к тому, что он готовит и что так потрясающе пахнет. — Я больше не живу жизнью избалованного сына мафии или священника, когда для меня всегда готовят еду. — Он подмигивает мне, и я чувствую, что краснею. — Полагаю, я всегда могу подняться в главный дом поужинать, когда бываю дома, но мне не нравится чувствовать себя обузой. — Он пожимает плечами. — Оказывается, это приятное чувство, знать, что я могу сделать все сам. Это помогает мне чувствовать себя менее беспомощным перед моими обстоятельствами.
— Я совсем не умею готовить, — признаюсь я, забираясь на один из стульев и опершись локтями о подставку. — Конечно, я никогда не училась в приемной семье, мои приемные родители всегда хотели, чтобы я убиралась с кухни как можно быстрее и не путалась под ногами, или же заставляли меня выполнять слишком много других обязанностей по дому. И потом, конечно, жить с Виктором и Катериной…ну в общем в этом нет необходимости. Я думаю, Ханна тоже прогнала бы меня, если бы я когда-нибудь попыталась научиться. — Я краснею еще сильнее, немного смущенная признанием. — Полагаю, если я когда-нибудь начну встречаться с кем-то, мне придется научиться.
— Почему? — Макс смотрит на меня, нахмурившись. — Саша, любой мужчина, достойный тебя, сможет приготовить ужин для вас обоих. — Он берет лопаточку и переворачивает содержимое сковороды на ожидающую тарелку. — Учись, если хочешь, я был бы рад показать тебе, на самом деле, но только если ты хочешь, а не потому, что чувствуешь, что тебе это нужно для того, чтобы впечатлить парня. Мужчина, который требует, чтобы ты готовила и убирала, не стоит твоего времени. — Он подходит к столу, ставит передо мной тарелку. — Держи.
Я опускаю взгляд на тарелку. На ней ароматный омлет, несколько полосок бекона средней прожарки и горка нарезанных фруктов рядом с ним.
— Это определенно не похоже на слова избалованного сынка мафии, — поддразниваю я его, когда он возвращается к плите. — Трудно поверить, что ты вообще родился в такой семье.
— Хорошо, — говорит Макс, разбивая еще яиц на сковородку. — Ничто в моем детстве здесь не заставляло меня хотеть быть похожим на моего отца или моих братьев. Если уж на то пошло, мне просто было жаль свою мать и то, что она пережила.