Запретное прикосновение

Такер Шелли

— Простить тебя? — проговорил он.

— Я знаю, ты коришь меня за его смерть. Когда мы стали пленниками тюрингов у себя во дворце, ты сказал…

— Нет, дочь моя! Клянусь всеми святыми! — Он затряс головой в подтверждение своих слов. — Неужели все это время ты думала, что я… — Боль исказила его черты. — Нет, Кьяра! Может быть, я что-то и сказал в гневе, от отчаяния. Тогда прости меня. — Он ласково дотронулся до ее щеки, стирая выступившую слезу. — Можешь ты простить мои неосторожные жестокие слова?

— О да, отец.

Улыбка облегчения засияла

на ее залитом слезами лице.

— Будем считать, что сегодня день прощения, — негромко произнес Ройс. — Все четыре года, что я был в изгнании, ваше величество, во мне кипела злоба. Я ненавидел вас, считая, что вы намеренно обесчестили меня, чтобы это послужило предупреждением остальным. Поэтому я…

— Нет, Феррано, — прервал его король, — у меня и в мыслях такого не было, клянусь. Ведь ни одна живая душа не узнала о наказании, которому я тебя подверг. Никто, кроме Кристофа, который скучал по тебе и выпытывал у меня правду. Он все время просил простить тебя, говоря, что наказание, избранное мною, слишком тяжкое. Возможно, он был прав, мой покойный сын.

— Возможно, ваше величество. — Ройс пожал плечами. — Не мне о том судить. Но я понял, что королю приходится порой ради блага народа принимать решения, которые могут быть несправедливы по отношению к отдельному человеку.

— Ты поумнел, сынок, — улыбнулся король. — Да, я наказал тебя за то, что ты не сумел сдержать своего гнева, но при этом я дал волю своей злости.

— Мы оба были немного не в себе в тот день.

— Верно, Ройс. — Король устремил взгляд в окно: день клонился к закату, и силуэт его собеседника четко вырисовывался на фоне бледнеющего неба. — Кристоф знал, что я долго не выдержу твоего отсутствия, и собирался, как только окончится война, отправиться за тобой, разыскать и привезти обратно. Он был упрямцем вроде меня, мой несчастный сын. — Король замолчал, потом добавил: — Ты тоже всегда был мне сыном, мой мальчик.

Ройс почувствовал комок в горле и, проглотив его, проговорил:

— Это большая честь для меня, сир.

— Для меня тоже, поверь.

Он приблизился к Ройсу и положил руку ему на плечо. Кьяра молча смотрела на них и теперь плакала уже от радости. С замиранием сердца она спросила:

— Вы благословляете наш брак, отец? Он недоуменно посмотрел на нее и сказал:

— Один раз я уже дал согласие на твой брак с человеком, о котором ты и слышать не хотела. Боюсь ошибиться во второй раз. Невзирая на просьбу принца Матиаса, я спрашиваю тебя: желаешь ли ты стать супругой Ройса?

Желает ли она? О милый, наивный отец! Кьяра почувствовала, как кровь прилила к щекам, и наклонила голову, чтобы скрыть проступивший румянец.

— Я хорошо узнала его во время путешествия, — произнесла она, тщетно пытаясь скрыть предательскую радость в голосе. — Он благородный, достойный человек, кому я посмела от вашего имени вернуть родовой титул и земли. Вы уже знаете об этом, потому что сами назвали его бароном. И я хочу, чтобы моим мужем стал сэр Ройс, барон Феррано.

Король кивнул и, словно выполняя

обязанности священника, обратился к Ройсу:

— А вы?

— Ваше величество, — ответил тот, — два часа назад во дворе вашего замка я уже дал клятву погибшему другу Кристофу над крестом, заложенным в память о нем. — Ройс обратил свой взор на Кьяру. — То же повторю и сейчас. Клянусь, что буду любить вашу дочь до своего смертного часа.

Король думал о своем.

— Остается одно препятствие, — сказал он нерешительно. — В жилах Ройса, увы, нет ни капли королевской крови.

— Отец! — вскричала Кьяра. — Как раз это затруднение разрешил принц Матиас. Я говорила вам о его намерении создать нейтральную территорию между нашими странами. С вашего согласия эти земли получат статус государства и будут называться Княжество Феррано. А Ройсу будет дарован титул князя Феррано за заслуги перед Тюрингией и Шалоном.

— Разумеется, — вмешался Ройс, — все это возможно только при согласии вашего величества.

— И конечно, — добавила Кьяра, — если мы с Ройсом поженимся, наши владения объединятся, и наши наследники будут править обеими странами как одной.

Король Альдрик какое-то время молчал, переводя взгляд с одного из своих собеседников на другого. Потом улыбнулся и наконец рассмеялся:

— И мудрец же этот принц Матиас! Думаю, мы с ним поладим. Да и вам, мои дорогие, палец в рот не клади.

— Значит, вы благословите нас, отец?

Он обнял Кьяру.

— Да, дочь моя. От всего сердца!

Она поцеловала его.

— Как я люблю вас, отец!

— И я тебя, моя девочка. — Альдрик протянул руку Ройсу. — И тебя, Ройс Сен-Мишель, князь Феррано. С возвращением домой! Будьте счастливы, дети мои.

Эпилог

Кьяра стояла у входа в дворцовую часовню, не веря, что все происходит наяву, но моля Бога, чтобы никто не вздумал пробудить ее от этого сна.

Радость переполняла сердце: казалось, солнце никогда еще не светило так ярко, как сегодня.

На ней было платье из белого шелка с длинным шлейфом, похожее на то, что надевала она тогда, в Равенсбруке, на бракосочетание с Дамоном. Только цвет у него был сейчас другой — она выбрала его по просьбе Ройса. Он просил, чтобы оно напоминало снег на горных склонах, где они едва не лишились жизни, но обрели друг друга.

Мириам, стоявшая сзади, расправила ей шлейф. Кьяра глубоко вздохнула и переступила порог часовни, направляясь туда, где находился священник.

На этот раз она не опоздала к свадебному обряду, как в Равенсбруке, когда возле алтаря ее ожидал пышущий злобой Дамон. Сейчас она пришла минута в минуту, устремляясь к стоявшим рядом со священником отцу и жениху.

Ее жениху.

Как он красив, ее Ройс! Какой любовью горят темные глаза! Как ему идет синее, оттеняя черные как смоль волосы и смуглую кожу лица! Новенькая корона сверкает на его голове в лучах солнца; ярко блестят серебряные шпоры и золоченая рукоятка отцовского меча.