Запретные наслаждения
Шрифт:
— Садись, — приказал Алекс.
Мадлен села в кресло напротив него, спиной к тете и Эмили. Она до сих пор не ответила ни на один его вопрос. Алекс раздраженно снял перчатки и швырнул их на стол рядом с Мадлен. Наверное, у нее был виноватый вид. Хвала всем святым, что горничная успела привести ее волосы в порядок и полностью одеть. По крайней мере выглядела она прилично. Страх все еще пульсировал в висках, но она понемногу приходила в себя, и в душе зарождалась надежда, что артистический талант поможет ей в эту трудную минуту. Подумав об этом, она тяжело
Алекс нахмурился.
— Ты на удивление спокойна.
— А у меня должна быть причина для беспокойства?
Алекс взорвался:
— Ты ночью тайком покидаешь дом и еще спрашиваешь, есть ли у тебя причина для беспокойства? Да тебя следует выпороть, чем я непременно озаботился бы, будь я менее мягким человеком!
Обычно даже вспыльчивый Алекс не позволял себе ничего подобного, но сейчас он, судя по всему, был невероятно близок к тому, чтобы осуществить свою угрозу. У Мадлен пересохло во рту, она с трудом сглотнула.
— Могу я выпить чаю?
— Нет, — отрезал он. — Мы отослали слуг прочь. Не хватало еще, чтобы они что-то услышали.
— Но ведь Жозефина еще здесь? — Если Мадлен удастся переговорить с Жозефиной, она узнает, что известно Алексу и сможет выбрать правильную стратегию поведения.
— Она собирает вещи.
— Что?! — Мадлен задохнулась от возмущения. — Что вы ей сказали?
— А чему ты удивляешься? Я не намерен держать прислугу, которая имеет наглость дерзить мне! Вы только подумайте! Сказала, что скорее будет побираться, чем расскажет, где ты бродишь по ночам. Я решил: пусть так и произойдет.
Мадлен потерла пульсирующие виски.
— Жозефина тут ни при чем. Я действовала на свой страх и риск. С ее помощью или без, я бы все равно сделала то, что сделала. Ее не за что наказывать.
— И что же ты сделала? — спросил Алекс. — Ты еще не ответила на мой вопрос.
Мадлен замолчала. Нужно было придумать, как защитить себя, но у нее не хватит сил соврать, глядя тете Августе в глаза. Эмили нервно заерзала на диване.
— Можешь рассказать о театре, — торопливо проговорила она.
Возможно, кузина пыталась предупредить ее о чем-то еще? Например, о том, что Алекс знает только о театре, но понятия не имеет о роли Фергюсона в этой истории? Мадлен постаралась выбросить из головы все мысли о нем и о том, что сегодня произошло в небольшом домике неподалеку отсюда. Может быть, ей удастся убедить Алекса в том, что игра на сцене — ее единственный грех.
— Что тебе известно? — спросила Мадлен.
Алекс извлек из ящика стола театральную афишу и протянул ей.
— Я знаю, что мадам Герье — это ты. Я даже имею представление, насколько ты талантлива. Сегодня вечером я видел тебя на сцене.
— Ты был на спектакле? Тебе же никогда не нравился театр.
— Дело не в театре. С тобой творилось что-то неладное. Эта головная боль, на которую ты постоянно жаловалась, странное недомогание. Мы с матерью решили, что нужно что-то предпринять, выяснить, в конце концов, в чем дело. И как только мы узнали, что ты вытворяешь…
Тетя Августа до сих пор не проронила ни звука. Мадлен давно обратила бы внимание на это, если бы ее голова не была занята мыслями об Алексе и о том, что именно ему известно. Только теперь, взглянув на тетю, она ужаснулась: у той в глазах стояли слезы, которых Мадлен не видела у нее со дня похорон дяди Эдварда. Значит, дело совсем плохо. Причиной этого ночного дознания был, определенно, не театр.
— Ты знаешь о Фергюсоне, да? — прошептала она.
— Фергюсон? — Алекс нахмурился. — Ты называешь этого хама по имени?
Дьявол! Кажется, она сама себя выдала.
— Он просил лишний раз не упоминать титул.
Алекс пропустил ее объяснение мимо ушей.
— Да, я знаю все. Весь Лондон только и судачит о том, что герцог вернулся к прежним привычкам и заполучил в любовницы известную актрису.
Тетя Августа всхлипнула. Но Мадлен неотрывно смотрела Алексу в глаза. Она никогда не видела брата таким разъяренным. Затаив дыхание, она ждала, что он скажет, однако услышанное превзошло самые ужасные предположения.
— У тебя есть ровно минута, чтобы убедить меня, что ты не стала шлюхой, иначе я убью его.
У Мадлен закружилась голова, стук сердца почти заглушил эти ужасные слова.
— Александр, что за грубость! Где твои манеры? Мадлен все же твоя кузина, — вмешалась тетя Августа.
Чувство вины, которое Мадлен испытывала, отказав Фергюсону, не шло ни в какое сравнение с теми эмоциями, которые захлестнули ее сейчас. Раньше она часто мечтала, что вернутся ее родители, и они снова будут жить во Франции. Но ведь и тетя Августа никогда не относилась к ней, как к чужой. А Мадлен отплатила ей черной неблагодарностью.
Алекс был тверд:
— Минута, Мадлен!
Она едва дышала, мозг словно отключился. Наконец она просто сдалась и решила, что лучшая ложь — это частичная правда.
— Фергюсон предложил мне защиту. Я приняла его помощь. Это просто игра, мы притворялись любовниками, чтобы другие мужчины не посягали на мою честь.
А теперь немного лжи:
— Но наши отношения остались целомудренны. Он — джентльмен и никогда не воспользовался бы ситуацией. Он всего лишь беспокоился о добром имени своих сестер.
Алекс хмыкнул. Затем потребовал подробно обо всем рассказать. О желании играть, о шантаже, о том, как ее спас Фергюсон, и даже о том, как Вестбрук посягал на ее честь. Алекс хмурился: он не сомневался в том, что Фергюсон был не единственным, кто добивался его кузины. Когда она завершила свою историю рассказом о доме, который для нее снял Фергюсон, Алекс удовлетворенно кивнул. Разумеется, о том, что случилось в этом доме всего несколько часов назад, она не сказала ни слова.
— Хорошо. Во всяком случае, твоя версия совпадает с тем, что мне рассказали твои сообщницы. Если бы ты соврала, я никогда бы не смог тебе этого простить.