Запретные сказки
Шрифт:
— А только надо вначале пену сбить.
Отделал ее… То же сделал и с кухаркой и со старухой. Получил от них пятьсот, двести и сто пятьдесят рублей. Убежал сам. Барин пришел — все лежат, платочком помахивают, чтобы пена остыла.
Барин за ним побежал. Фома нанял за сто рублей бабу: день кверху жопой в копне пролежать, а чтобы он ей палец в кунке продержал. Держит палец, барин едет. Фому не узнал и нанимает его Фому нагнать. Фома согласился, но чтобы барин за него палец в бабьей кунке держал. Фома объяснил барину, что в копне бочонок с пивом. Втулок выскочил, и Фоме нужно
— Ну, хватит, давай сто рублей, как договорились. Барин понял, что его снова Фома объегорил.
— Возьми двести рублей, только не говори никому.
Фома нажил деньги и зажил хорошо.
НА ГЛАЗАХ У ПОПА
Жили-были три брата, ходили они к одной попадье, а друг про дружку не знали. Вот один раз приезжают в лес дрова рубить и съехались в одно место, а перед тем заходили все к попадье, и она дала одному кромку хлеба, другому середку, а третьему опять кромку. Нарубили дров, проголодались и захотели поесть. Вынули хлеб и видят, что куски друг к дружке подходят, сложили — вышел цельный батон.
Один брат тогда и говорит:
— Я люблю попадью.
Другой говорит:
— И я люблю попадью.
— Да и я попадью, — говорит третий, — обожаю.
— Вот что, — говорит младший брат, — мы это нехорошо делаем; так перессориться можно. Давайте так сделаем: кто с попадьей при попе хитрее сделает, тот к ней один и ходить будет.
Братья согласились. Пошел к попу старший брат.
Пришел, поп обедает.
— Здравствуй, батюшка!
— Здравствуй, дитя, что скажешь хорошего?
— Да что, батюшка, — стекла у вас в доме дурные: посмотреть с улицы — такой срам видишь, сказать стыдно.
— Да неужели?
— А не веришь, батюшка, поди погляди.
Поп бросил ложку, выскочил из-за стола и побежал на улицу. А попадья живо со стола обед смахнула, да сама на стол. Поп с улицы смотрит в окно и видит: попадья на столе, а мужик на попадье. Поп рассердился, давай стекла щелкать, все перебил до одного.
Пошел теперь средний брат. Приходит к попу и просит продать цыпленка — кур разводить хочет. Цыплята были в подполье. Поп полез в подполье за цыплятами, попадья наклонилась над дырой, а мужик сзади. Поп хочет поймать цыпленка, а попадья кричит:
— Не того, поп, не того!
Поп пока ловит цыплят, попадья и мужик сделали чивирик на масле.
И этот случай мужик рассказал братьям, как он устроил. Младший брат и говорит:
— Уговор был на глазах у попа «растовосиньки того» сделать. Теперь я пойду, мне думается, что я смогу это дело провернуть.
Приходит младший брат к попу:
— К вашей милости, батюшка.
— Что такое, сынок, говори?
— Да, батюшка, сказать стыдно.
— Ничего, дитя, не стыдись, говори.
— Да вот, батюшка, жениться бы надо, а с бабой спать не умею. Научи, в долгу не останусь.
— А покажи ты ему, попадья, поди на кровать.
Пошли. Попадья легла
— Эка, парень, да разве так! Вот и видно, что в деле ни разу не был. А ты вот так, вот так… Куда ты своим хуем лезешь! Это ж женина голова, а не пиздяка.
Мужик смекнул, что поп так увлекся обучением, что пора быть понятливым. И на глазах попа в одно мгновенье попадье во влагалище вонзил.
Братья порешили, что ходить к попадье младшему брату.
ПРО БАРЫНЮ
Жил-был барин, у них была прислуга. С прислугой барыня окончательно разругалась. Дошли до последних слов, барыня прислугу назвала блядью, а прислуга ответила:
— Не я блядь, а ты блядь.
Барыне это не понравилось:
— Я подам на тебя в суд. Я восстановлю свое честное имя, мерзавка.
Написала заявление, подала в суд. Вот вызывают их на суд обеих. Прислуга мешала тесто, некогда было привести себя в порядок — напудриться и намазаться, а барыня напудрилась и намазалась и начесала свое добро. Прислуге некогда было даже рук вымыть, надо скорее на суд бежать: взяла да тестенной рукой всадила туда зеркало. Судьи стали у барыни следствие наводить — барыня как замужняя, не нашли ничего. Потом стали обследовать прислугу. Наклонился туда судья и усмехнулся. А секретарь спрашивает:
— Что ты улыбаешься?
Судья отвечает:
— Товарищи судьи, я суд сужу, а сам в пизде сижу.
ПРО ПОПА
Жил-был поп, у них был работник Иван. Вот они поехали сеять лен. Посеяли они лен и стали чистить поле, камешки собирать и прочее.
Иван-работник говорит:
— Эй, батько и матка, не так у нас чистят лен.
— Как это, Ваня?
— Да вот, батюшко, когда лен засеют и чистить станут, раздеваются догола и чистят голые. Лен тогда растет лучше: длинный, пушистый и волокнистый.
Вот батько и матка послушали, разделись и он разделся. Стали чистить, батько и матка друг на друга оглядываются, не так матка, как батько. А Иван не столько чистит, сколько свою штуку расшатывает. Батько на матку глядел и говорит:
— Эх, матка, какие же у тебя две дыры есть?
— А что, ты не знаешь? Одна просвирнина, а другая твоя.
Батько и говорит:
— Эх, Иван, что ты смотришь на чужую, на просвирницу, возьми да и выеби ее.
Ванька с радости со своим инструментом подбежал да и давай отхаживать. Матке стало хорошо. Батько и увидел тогда:
— А что у тебя, матка, мокрая?
— Эх, батько, когда Ванька-то просвирнину-то еб, так твоя плакала.
— Ну, матка, ложись, пусть и моя не плачет, ублажу ее, так уж и быть. Запендрячил и начал валять.
Когда батько матку отработал и говорит:
— Теперь моя не будет плакать никогда от зависти.
Матка ему отвечает:
— Эх, батько, Ванька лучше просвирницу работал, чем ты.
Батьке это не понравилось. Пришел домой, и рассчитал его.
ПОПАДЬЯ ПО-НЕМЕЦКИ ЗАГОВОРИЛА