Запретный лес
Шрифт:
— И сосны здесь не растут, — сказал Дэвид.
Она кивнула.
— Но темный лес я тоже люблю, а в такой денек там лучше всего. Хотя он навевает грусть, а когда небо хмурится и дует ветер, я даже прихожу в уныние. Но здесь мне радостно в любую погоду, это славное местечко. Признайте, сэр, я нашла чудесный уголок.
— Да, тут хорошо. Как писал поэт: «Deus nobis haec otia fecit» [62] .
— Тра-ля-ля! Это латынь, а я не книжница. Но и я могу процитировать знакомых мне поэтов. — Голосом, схожим с птичьим пением, она прочитала несколько строк, из которых Дэвид понял только то, что это хвала Весне и что сама богиня Флора превозносит ее:
62
«Бог даровал нам эти досуги». Вергилий, «Буколики» (пер. С. Шервинского).
В
63
Пьер де Ронсар, «Ручью Беллери» (пер. В. Левика).
— Даже коноплянки не поют так сладко, госпожа Катрин. А не знаете ли вы местных песен?
— Служанки учат меня им. Я могу спеть про шотландку Мэри, про златовласого паренька и… точно, эта песня как раз для Рая.
И она запела:
Королевна юная у окна сидела, Вышивала шелком, глядя из окна. У окна сидела и в окно глядела, Увидала, мой милок, что за окном весна. Вышивала, увидала, за окном весна.Замолкнув, она пояснила:
— Птичница Джин, от которой я ее услышала, знает один лишь первый куплет. Жалко, я не пишу стихов, а то сама бы дописала остальное.
Источник располагался среди зеленых кочек, в центре того, что деревенские жители называют кругом фей, или ведьминым кольцом. Девушка уселась прямо в кольцо и принялась составлять букетики из собранных по дороге цветов. Дэвид снял украшенный первоцветами берет и растянулся на дерне у ног Катрин, любуясь ее ловкими движениями. Солнце приятно пригревало. Никогда до этого молодому человеку не было так спокойно и хорошо.
Фея, сидевшая рядом, опустила цветы и посмотрела на Дэвида, встретившись с его мечтательным взором. Он как раз пытался понять, как это невероятное создание вписывается в его привычный мир. Неужели их жизням дано соприкоснуться только здесь, в этом Лесу?
— Ваш дядя самый крупный землевладелец прихода Вудили, — сказал он, — но вы ни разу не были в кирке.
— Я была там в прошлое воскресенье, — сказала она.
— Воскресение, — поправил священник.
— Воскресение, если вам так угодно. Калидон находится в приходе Колдшо, и мы посещаем именно ту кирку. Четыре мили тащимся на ломовой лошади, тетя Гризельда впереди, я сзади. А до этого пути заметало… Я уже слышала много проповедей мистера Фордайса.
— Он хороший человек.
— Он скучный. И проповеди его унылы. «В-седьмых, братья мои, надлежит истолковать…» — передразнила она. — Но он, конечно, добрый, и тетя Гризельда говорит, что слова его душеспасительны, и даже готова отплатить ему лечением. Он очень болен, бедняга. Тетя Гризельда любит проповеди, но еще больше любит свои травки.
— А вы не любите проповеди?
Катрин скривилась:
— Вряд ли я их понимаю. Вы, шотландцы, ученые богословы, а я все сижу за букварем. Как-нибудь я приду к вам на службу, по-моему, ваши проповеди будут мне яснее.
— Я не смогу поучать вас, — сказал он.
— С чего бы это, сэр? Неужели ваши слова годятся только для сморщенных дедов и деревенских кумушек? Разве в вашей кирке нет места для девушек?
— Вы не отсюда. Зерно может взойти лишь на вспаханном поле.
— Но это ересь. Не все ли души одинаковы?
— Одинаковы. Но глас пасторский слышен лишь тем, кто готов услышать его. Мне кажется, вы слишком упиваетесь своей юностью и вам не до ритуалов.
— Вы несправедливы ко мне, — сказала она, и ее лицо сделалось серьезнее. — Я молода. Наверное, я слишком много веселюсь, но утро такое прекрасное, что долго грустить невозможно. Но я тоже видела горе: отец погиб на войне, мать умерла от тоски по нему, я всю жизнь скитаюсь по чужим домам, и не все родственники благожелательны. Моя душа часто жаждала утешения, сэр.
— Вижу, вы нашли его. В чем же?
— В решимости не сдаваться. Это мой жизненный девиз, но не всегда получается следовать ему.
Для уха, привыкшего к показному благочестию, подобное признание прозвучало почти как богохульство. Дэвид неодобрительно покачал головой.
— Это расчетливая языческая философия, — сказал он.
— Но почерпнула я ее из проповеди чуть больше года назад.
— Где вы такое услышали?
— В Англии, но не в церкви, а при королевском дворе.
— От мистера Хендерсона [64] ?
64
Александр Хендерсон (1583–1646) — шотландский церковный деятель, богослов, один из авторов Национального ковенанта и идеологов ковенантского движения.
— От одного пресвитерианца, но он не был священнослужителем. Послушайте, я расскажу вам об этом. В марте прошлого года миледи Гревел взяла меня с собой в Оксфорд и представила Королеве. Ее Величество была благосклонна ко мне, я стала фрейлиной и поселилась рядом с ней в Мёртон-колледж. Во дворец весь день приходили великие люди. Я видела, — и она принялась загибать пальцы: — его светлость герцога Гамильтона [65] — он мне не понравился; милорда Нитсдейла, и милорда Эбойна, и милорда Огилви, и весьма серьезного господина Эдварда Хайда [66] , и милорда Дигби, и мудрого мистера Эндимиона Портера [67] . Каждую минуту кто-то с кем-то совещался, королевские слуги интриговали, ходили слухи об измене, и вокруг не было ни одного светлого взгляда или отважного сердца. И тут появился молодой человек, говоривший просто и ясно. «Если в дело Короля не верят в Англии, — сказал он, — его спасение в Шотландии». Когда его спросили, что именно он предлагает, он ответил, что желает «поднять Север ради Его Величества». Его спросили, как он собирается действовать, и он сказал: «Своей собственной решимостью». Все покачали головами, а некоторые засмеялись, но они не охладили его жара. «Рука Господа не сократилась на то, чтобы спасать [68] , — сказал он, — и верующий в Него не будет повержен». Вот такая у него была проповедь, и все сомневающиеся умолкли. Затем мистер Портер сказал: «Вера некоторых способна сдвинуть горы, а дух преодолеет любую преграду. Я за попытку!» Королева, моя госпожа, поцеловала молодого человека, Король сделал его своим генерал-лейтенантом… Два дня спустя он покинул город с одним-единственным слугой, отправившись завоевывать Шотландию, а я бросила ему букетик первоцветов. Он поймал его, прикрепил на грудь, помахал мне рукой и уехал сквозь северные ворота.
65
Джеймс Гамильтон (1606–1643) — крупный шотландский государственный деятель периода Английской революции и один из главных сторонников короля Карла I.
66
Эдвард Хайд (1607–1659) — англиканский священник при дворе Карла I.
67
Эндимион Портер (1587–1649) — английский дипломат, страстный любитель живописи.
68
Ис. 59:1.
— Кто был тот герой? — быстро спросил Дэвид, потому что рассказ зажег его сердце.
Девушка вспыхнула, ее глаза заблестели.
— Все случилось год назад, — продолжила она. — Сегодня он достиг своей цели. Он завоевал Шотландию для Короля.
Дэвид ахнул.
— Монтроз-отступник! — воскликнул он.
— Он такой же хороший пресвитерианец, как и вы, сэр, — тихо произнесла Катрин. — Не называйте его отступником. Он проложил себе дорогу на север, разметав врагов, словно сам Ангел Божий хранил его. Он рожден вести людей к победе. Неужели вы не почувствовали, насколько он велик?