Запретный мир
Шрифт:
На потрепанное и отогнанное, но еще не разбитое войско Медведей, ждущее в знакомой вдоль и поперек лесной чаще отнюдь не огня – глупых воинов Растака, легко попадающих в западни, хитро устроенные непревзойденными во всем горном поясе мастерами лесных ловушек! А с ними – на остатки войска племени Вепря и, может быть, некоторое количество их пособников из смежных миров, неразумно надеющихся когда-нибудь вернуться к родным очагам. Как будто тот, кого не позднее следующего лета признают вождем все племена горного пояса, может позволить себе роскошь совершить одну и ту же ошибку дважды!
Хочешь биться? Выходи на поле и бейся, если чувствуешь себя сильнее. Если нет, вспомни, охотник: самую хитрую
Лишь необходимость сохранять достоинство удерживала Растака от нетерпеливого притоптыванья ногой. Долго еще соседи-враги намереваются унижать себя, глотая дым?
Без сомнения, биться они станут отчаянно – и Медведи, и Вепри, и особенно пришельцы из смежных миров, кстати, лучшие рабы, которым некуда бежать. Но те, кто позвал их на помощь, должны надломиться раньше – и потому, что в душе они уже не верят в победу, и еще потому, что знают: чем раньше они сложат оружие к ногам победителя, тем на более легких условиях получат его обратно, уже союзниками. Известно всем: Растак не какой-нибудь вождь крысохвостых, ему не нужна лишняя кровь людей одного с ним языка. Недоверчивый Туул, вождь Вепрей, напрасно думает, что в брошенном им селении и уцелевшей горсткой его воинов Растак упился местью, – нет, он лишь позволил своим попользоваться имуществом побежденных, но не тронул тех, кто не оказал ненужного сопротивления, и приказал не бесчестить женщин. Что совсем нетрудно исправить в случае дальнейшей несговорчивости упрямца: великодушие великодушием, но всему же должен быть предел!
Но этой битвы все-таки не избежать…
Зато после славной победы, надо думать, кое-какие народцы присоединятся к союзу добровольно. Хотя бы те, что называют себя детьми Филина и детьми Зубра. А там, глядишь, и хитрый Свиагр, вождь Горностаев, сообразит, что выгоднее сохранить жизнь, поступившись частью свободы, нежели потерять свободу вместе с жизнью. То-то он в этот раз не пришел на помощь ни Медведям, ни Вепрям!
Но с Ур-Гаром и Мяги разговор будет особый.
Не месть, нет. Недостойная вождя многих племен злоба давно выдохлась. Приползи Ур-Гар на брюхе, заливаясь покаянными слезами, – пришлось бы великодушно простить отважного противника и со временем позволить ему найти славную смерть в бою, как нашел ее Култ, чересчур могучий для вождя, чья верность сомнительна. Разумеется, боевой топор, перерубивший ему шейные позвонки, держала рука врага, тому есть свидетели, а что удар упал сзади, так в кровавой свалке случается и не такое…
Растак подавил в зародыше ненужную усмешку, загнал ее внутрь. Не время и не место. Величавое спокойствие – вот каков должен быть вождь перед воинами, замершими в напряженном ожидании.
Кстати уж, о крысохвостых… Вовремя они ударили на Волков, ничего не скажешь. Как нарочно. Разумеется, Растак тут ни при чем: ну кто хоть раз вел с крысохвостыми переговоры? Кто способен понять их несусветный язык? А то, что среди рабов упрямого племени Беркута оказалась одна старуха, много-много лет назад взятая в набеге на долину богопротивных соседей, – чистая случайность, не более. Как случайность и то, что две седмицы назад старуха исчезла куда-то вместе с Риаром, а спустя несколько дней вернулся один Риар и целый день о чем-то совещался с вождем. Ну разумеется, это случайность, кто может думать иначе? Счастливая случайность, благодаря которой Ур-Гар пока не прислал на помощь Медведям и Вепрям ни одного человека!
Теперь уже и не пришлет.
На этот раз усмешка на миг искривила угол рта и спряталась. Все равно очень скоро придется истребить и упрямых Волков, и диких крысохвостых с их тошнотворными обычаями – вот пусть-ка возьмут пока на себя часть этой работы! Пришло время жать урожай, придет время и собирать колоски за жнецами.
Ну скоро ли они там?!
Пора бы. Чего тянуть. Все равно у врагов нет иного выхода, кроме как попытаться геройски отбить свою драгоценную Дверь… Или они собираются изжариться?
Ну то-то! Растак удовлетворенно хмыкнул, когда перестрелах в пяти из еще не охваченной огнем части леса повалило чужое войско. А немало их там… Пожалуй, эти упрямцы заставят-таки попотеть…
Крику Хуккана с правого крыла развернутого к лесу строя вторил крик Риара с левого крыла. Правое крыло двинулось вперед, левое же попятилось. Медленно и неуклюже, но все же грозно на вид, строй разворачивался лицом к противнику.
– Держи равнение! Ты куда вылез, морда? Шаг назад! – это уже Юр-Рик. С центра, как всегда. Рядом же с ним несокрушимый Вит-Юн. Там, где эти двое, поджилки у врагов трясутся заранее.
Строй замер. Ощетинился. Не два неполных ряда, как когда-то, а целых три. Да еще отряды лучников, да позади строя малый – большого не нужно – заслон у захваченной Двери, чтобы никакая собака из соседнего мира не укусила в спину. Тамошние тоже упрямы не в меру: никак не свыкнутся с мыслью, что теряют этот мир, и теряют навсегда. А придется свыкнуться…
О! Враг тоже строится перед боем? Это что-то новенькое.
На правом плече Юрика лежало копье воина из второго ряда. Мешало, а что поделаешь? – надо. Когда стенка столкнется со стенкой, лишний ряд длинных копий никак не помешает. Но еще до столкновения третий ряд метнет поверх первого и второго рядов дротики – особые, с небывало длинными шиловидными наконечниками, глубоко вонзающимися в щиты, не позволяющими обрубить древко. Проверено практикой: каждый воин третьего ряда успеет угостить врага минимум тремя дротиками, а лучшие метальщики – четырьмя.
– Что скажешь? – спросил Витюня, боданьем головы указывая на неприятельские ряды.
– А чего тут говорить, – отозвался Юрик. – Плагиат типичный. Бездарное подражание. Спорим, они развалят строй еще до удара? Притом у них вон два ряда всего, а у нас три. И стрелков больше. Не-е, мы им холку намнем! Ты, главное, батыр, кладенцом своим шинкуй с разбором…
– А что?
– А то. Надоело уже уворачиваться.
– Так не подсовывайся под руку, и все дела.
– Ага! А кто тебе бок прикрывать будет? Это ж ты у нас танк, а я так, десант на броне…
Витюня наморщил лоб, отчего из-под ушанки выкатилась и задрожала на кончике носа крупная капля грязноватого пота.
– Давно бы уже слинял, – посоветовал он, помолчав. – Сам же говорил: весной, мол. Так вот она, весна, и до этой ихней Двери рукой подать.
– А сам чего же?
– А мне и тут хорошо. Не то что некоторым.
– Это мне-то плохо? – хмыкнул Юрик.
– А что, нет?
– Да как тебе сказать… Не фонтан, в общем. Только вот в чем дело, батыр: ты Мертвого мира не видел, а я по нему пешком ходил. Он от нашего прежнего мира недалеко ушел, это я тебе говорю. Была бы там не железная дорога, а какой-нибудь супер-пупер-антиграв – тогда, конечно, другое дело. Или был бы мертвым всего один мир, а не три – тогда еще можно было бы усомниться… Сечешь, фельдмаршал, о чем я?
– Ну? – Витюня захлопал глазами.
– Тормоз. Ну, допустим, вернусь я назад, и что мне – подыхать не от старости, а неизвестно от чего? Вместе со всеми остальными? Щас! Знал бы наверняка, что впереди еще лет сто, – тогда да, рванул бы когти. Старый тот пень правду сказал: там осталось недолго. А здесь впереди еще минимум двести поколений. – Юрик хрюкнул. – Мне хватит. От этих небось еще какие-нибудь древние греки произойдут, ну и кельты там, славяне, викинги всякие…
Витюня кряхтел и сопел, рожая в муках ответную реплику.