Запретный плод
Шрифт:
— Да, слушаю вас, — раздался в трубке сухой женский голос.
— Добрый день, Татьяна Илларионовна. Беспокою вас по очень важному для нас обоих делу, нельзя ли, чтобы вокруг вас никого не было?
— Представьтесь, пожалуйста! И учтите… Я не намерена разговаривать с незнакомыми людьми попусту!
— Я официальный жених Марины Стерниной, друг семьи уважаемого Ивана Тимофеевича. Этого достаточно?
— Да, вполне. Подождите минутку… И чего вы хотите?
— Встретиться с вами и поговорить. О наших общих потерях.
— Прямо сейчас? Но у меня съемка… Хорошо, как-нибудь выберусь. Но
— Я не намерен отрывать вас от творческого процесса. Через полчаса буду у входа на «Мосфильм». Вам нужно только выйти за проходную, у меня черный «мерседес». Такой расклад вас устраивает?
— Вполне.
— Спасибо. Приятно иметь дело с умной женщиной. До встречи, Татьяна Илларионовна.
Пустовалов положил трубку, осторожно допил кофе, поставил чашку на стол, довольно усмехнулся. Кажется, получается. Потом стремительно вскочил с кресла, вышел из кабинета.
— Анжела, меня не будет пару часов, если есть встречи, перенеси, — бросил на ходу. Спустился на первый этаж, негромко сказал водителю: — Ренат, заводи, поехали.
И, не дожидаясь, когда водитель встанет с дивана в холле, пошел к своему «мерседесу».
— Вадим, я отлучусь на полчаса, — сказала Сушина Селиванову. — Срочные дела возникли… извини.
— Конечно, Таня, конечно. Знаешь, я долго думал и пришел к выводу, что совсем не обязательно делать сериал в жанре «экшн». Мы сделаем упор на игре Марины и Игоря, на взаимоотношениях их героев. Это получается чертовски интересно, это главное, понимаешь? Таким образом мы убьем двух зайцев сразу. Сэкономим деньги, что не так уж важно, и зажжем новую звезду в нашем киномире.
— Вадим, за двумя зайцами погонишься…
— Это тот редкий случай, когда двух и подстрелишь. Исключение из правил; мне они всегда нравились больше, чем сами правила.
— Но у нас есть обязательства перед генеральным продюсером, фильм должен вернуть его деньги с прибылью, значит, показывать его должны в прайм-тайм. Я понимаю, что ты, как умный режиссер, всегда тяготел к излишней психологичности, но это не тот случай…
— Тот, именно тот! — воскликнул Селиванов. — Такое раз в жизни бывает! Дочка продюсера в главной роли, будь она бездарна, я бы сделал, как договаривались. Но она талантлива! И какой же папаша станет возмущаться, если я сделаю из его дочки звезду?! Ты посмотри, как они играют сцену расставания! Это же просто блеск!
Сушина и сама понимала, что Игорь с Мариной играют отлично, но ей-то что до этого?
— Ладно, Вадим. Так я отлучусь?
— Конечно, Таня.
Сушина надела кожаную куртку, вышла из павильона и решительно зашагала вниз, к проходной «Мосфильма». Миновала проходную, где толпились люди, нервно звонили по внутреннему телефону, напоминая, что они уже пришли, а пропуска почему-то нет, вышла на Мосфильмовскую. Черный «мерседес» определила сразу. Из него вышел невысокий мужчина с короткими русыми волосами, в длинном черном пальто. Не красавец, но и не урод, а с такой машиной, да с личным водителем, да в прикиде от лучших фирм Европы… вполне мог быть официальным женихом Марины Стерниной.
— Еще раз добрый день, Татьяна Илларионовна, извините, что оторвал от дел, прошу в машину.
Он распахнул дверцу «мерседеса», Сушина села на заднее сиденье. Пустовалов сел рядом, сказал водителю:
— Ренат, погуляй пока что. Понадобишься — свистну.
Водитель согласно кивнул и вышел из машины.
— Все это впечатляет, — усмехнулась Сушина. — Ну и зачем я вам понадобилась?
— Татьяна Илларионовна, буду с вами откровенен. Кое-что знаю. И полагаю, это вы толкнули господина Муравьева в объятия моей невесты. Возможно, для того, чтобы они лучше сыграли, возможно, по другим причинам. Далее, я полагаю, что вы никак не заинтересованы в том, что у них могут возникнуть отношения… чересчур откровенные, скажем так. И даже чересчур длительные.
Сушина непроизвольно кивнула, внимательно глядя на бизнесмена.
— Допустим, вы правы. И что дальше?
— Я тем более не заинтересован в том, что моя невеста живет с господином Муравьевым. И значит, нужно как-то разрушить эту идиллию. Повторяю, я предельно откровенен с вами. Надеялся, что Иван Тимофеевич предпримет какие-то шаги, но он… извините за выражение, не мычит и не телится. Я не очень ревнив, но терпеть подобное оскорбление не намерен. Вы, полагаю, тоже. Или я ошибаюсь?
— Может, представитесь для начала? — сказала Сушина.
— Валерий Пустовалов.
— Вы не ошибаетесь, Валера. Мне тоже не нравится их связь. Игорь был моим хорошим другом, благодаря мне он получил эту роль, солидные деньги, но… Я не ожидала, что случится так. Понимаете, Игорь всегда сторонился дочерей богатых людей, он уже обжегся на этом. Но…
— Отлично, Таня, — мгновенно отреагировал на ее тон Пустовалов. — Мы должны получить — каждый свое. Вы — господина Муравьева, я — свою невесту.
— Чтобы заточить ее в подземелье и пытать каждый день? — пошутила Сушина.
Пустовалов шуток не понимал.
— Если устремления у нас одинаковы, будем действовать совместно, — уверенно сказал он. — Лишь в этом случае мы получим результат, который устраивает нас. Я предлагаю вам принять участие в некоей игре, всю схему которой раскрыть не могу.
Сушина посмотрела на него внимательно и жестко:
— Полагаете, я совсем дура, Валера? Хотите использовать втемную?
— Таня, вам не идут эти бандитские словечки. То, что вам надлежит сделать, вполне логично и естественно, даже в какой-то мере справедливо. И — абсолютно законно. А теперь послушайте меня внимательно. Вы абсолютно ничем не рискуете, а не зная о моих дальнейших планах, не можете считаться сообщницей. Пожалуйста, послушайте.
Через двадцать минут, склонив набок голову и напряженно размышляя о предложении Пустовалова, Сушина шагала к павильону мимо тихих елей. Страшновато было связываться с незнакомым человеком, хотя… ничего противозаконного она не должна была сделать. Да и парня можно понять: такой крутой сам — и такой крутой облом! Но умный мужик, не стал дергаться, истерики устраивать, видимо, все продумал до мелочей… Может быть, получится? Этот Валера не сомневался, что сегодня вечером Марина вернется к отцу в расстроенных чувствах. Это значит, в семье негодяя Стернина возникнут серьезные проблемы. У Муравьева — тоже; ничего, потом приползет к ней — простит. А может, и нет, об этом потом станет думать.