Зараза. Трилогия
Шрифт:
Я усмехнулся про себя и промолчал, дал минут пять Лу с Али оббежать помещение, щупая, молясь и пуская слюни на каждую найденную штучку. Не знаю, что они могли найти, я подобрал палку, похожую на копье, но она, буквально, рассыпалась в руке. Я обошел пещеру по кругу и нашел новый проход, уводящий куда-то в темноту и отчетливо отдающий жаждой крови.
– Парни, не хочу рушить вашу идиллию от встречи с наследием предков, но, кажется, нам туда, – я повысил голос, чтобы меня услышали, но прям уж кричать не стал.
Подождал еще минутку и тогда уже довольно грубо дернул сначала одного, потом второго и потащил к проему. А потом и внутрь.
Этот тоннель был уже, даже
– Может, не пойдем дальше? – подал голос Али, – вернемся и соберем больше людей?
– Мы уже почти на месте. Я чувствую, – прошептал Лу, – Только взглянем и сразу назад.
Может, и здравая мысль, но я не чувствовал опасности. Знал, каким-то запасным чувством понимал, что впереди притаилось большое и очень голодное зло, что чуть-ли не вся земля пропитана им. Но все это дальше. А мы будто попали в полосу отчуждения. Я еще раз прислушался к себе, заполняя внутренний чек-лист: тревога – есть, нервное напряжение – в наличии, усталость – накапливается, голод и жажда – только обычные, в горле пересохло, а в животе бабочки урчат, паника – отсутствует. Если все сложить, то в классификации: бей, беги, замри, нужно замереть. Но и хоть одним глазком взглянуть, что же там дальше, хочется еще сильнее.
Как мы вышли из тоннеля, я не заметил. Просто в один момент оказалось, что исчезли стены и потолок, а мы стоим перед обрывом. Под ногами обломок скалы, а продолжение – такие же обломки едва цепляются светом фонарика внизу перед нами.
Ощущение, будто я опять на вершине небоскреба. А то и того хуже, будто герой старой известной фотографии, где работяги обедают, сидя на балке на двухсотметровой высоте. Дна не видно, а голова все равно начала кружиться. Поток теплых испарений шел снизу, принося чуть сладковатый запах гноя. Слышался шелест и гул, похожий на дыхание, будто там на дне спит огромный кит.
Мы втроем, как светлячки, свесились вниз, вертели головами по сторонам, чтобы хоть что-нибудь разглядеть или хотя бы прикинуть, можно ли перепрыгнуть обвал. Дорога явно уходила вниз. Эх, сейчас бы пару прожекторов да альпинистское снаряжение и, может, хоть что-то стало бы ясно.
– Блять… – на выдохе то ли шепнул, то ли крякнул Али.
Я не знаю, что меня поразило больше, то что он перешел на русский, тот факт, что у него с головы соскочила каска, или сам вид, крутящегося во все стороны и летящего вниз луча света. Это какой-то замедленный эффект стробоскопа при попытке собрать пазл. Луч повернулся в воздухе один раз, и мы увидели в стене еще несколько выходов с каменными дорожками, спускающимися вниз. Потом очередные провалы с «ласточкиными» гнездами.
Каска стукнулась о камень, подскочила, перекрутилась, пролетела вниз, опять стукнулась и покатилась к новому обрыву. И так несколько раз, как шарик в пинболе, каска перескакивала с одного уступа на другой, проваливаясь все ниже и высвечивая все больше новых подробностей. Каменные переходы, рукотворные ниши с каким-то древним барахлом, наскальные рисунки, даже какую-то полусгнившую деревянную конструкцию, возможно, заменявшую подъемник.
То в одном месте, то в другом, помимо камней и пыли блестели чьи-то глаза, панцири, костяные наросты или блики на мутных животах нянек. Чем ниже падала каска, тем меньше деталей получалось разглядеть, но проемов в стенах и «ласточкиных» гнезд становилось все больше, словно мы забрались в пчелиный улей. И тем больше высвечивалось тел – шаркуны, прыгуны, няньки. Плотность монстров нарастала. Головы-точки сливались в единое полотно. Как будто там внизу не дно пещеры, а самый загруженный пешеходный переход какого-нибудь азиатского бизнес-центра. Каска наконец достигла дна и поток света моментально пропал, скрывшись под ногами толпы.
Внизу раздался вопль-рев, в котором мое взбудораженное воображение одновременно расслышало и боль, и радостную ярость. «Попался, гаденыш» – пронеслось в голове, только вот тон был странный. Не охотник, который долго ждал добычу, а торжествующая мать, которая, наконец, смогла загнать ребенка домой.
Пещера внизу вспыхнула! В разных местах на дне и на стенах засветились коконы-животы нянек, сотни бледно желтых кислотных лампочек осветили всю поляну. Или, точнее, весь улей – каменистое дно скрывалось под телами, если каска показала только отдельные кусочки, то теперь пазл сложился полностью. От края до края стены колыхалась толпа из нескольких тысяч тел. Я будто на стадион в момент финала чемпионата мира смотрел с квадрокоптера, только помимо трибун, фанаты массово выскочили и на поле. В толпе шаркунов мелькнули спины опарышей и совсем уже каких-то стремных существ, как минимум на метр, возвышающихся над толпой. По краям на стенах из большинства провалов выглядывали мертвые лица, а многие, как пауки, просто цеплялись за стены и лезли вверх.
В центре «стадиона» свет был самый яркий. Я не смог толком разглядеть – что-то массивное, плотное с щупальцами-отростками извивалось и смотрело на меня. Концентрированный поток зова пронесся вверх и ударил меня в голову. Я так комара в кулачок ловлю, когда он мимо пролетает. Резкий, хлесткий удар по мозгам – меня аж отбросило на камень. Но сразу же, будто я какая-то марионетка, потянуло вниз.
“Убееей…ты дооомааа…скооореее…”
Все, что я раньше считал действием зова, весь этот зуд на подкорке, ярость, жажду крови – был какой-то детский лепет. А вот сейчас – это был настоящий зов. Прилив адреналина, отсутствие страха, нестерпимый голод и вкусный запах теплых тел камаджоров всего в метре от меня. Таких сочных, наполненных нектаром, бегущим по венам.
Я не мог сопротивляться. Мое истинное я не просто отошло на задний план, оно сжалось в комочек и тряслось от ужаса, забившись куда-то в щель между извилинами мозга. Единственное, что я еще мог, это как сторонний наблюдатель, как призрак собственного сознания, фиксировать происходящее. Легкая, едва заметная, надстройка над чувствами – вижу перед собой мясо и только где-то тает мысль, что это же Дедушка Лу и Али. Но кто они такие, я уже уловить не могу.
Молодой что-то кричал, пытался тащить меня. Но мысли о пульсирующей вене на его шее в такой близости от меня сводили с ума. Я девственность терял с меньшим отупением, нежели предвкушал, как вырву зубами его громкое сердце. Я слышал колокольный стук его пульса, я чувствовал, как жизнь бьется в его теле и знал, что сейчас оборву ее.
Но седой все испортил. Я уже тянулся зубами, наслаждаясь ужасом в глазах молодого. А тут подскочил этот, раскрыл ладонь и дунул мне в лицо облако белого порошка.
– Космос! Держись! – заорал старик и всунул мне в зубы невкусную деревяшку, – Сожми зубы и ни за что их не открывай!
Я подчинился. Как пьяный, которого таксист выбросил в незнакомом районе, я вообще перестал понимать, что происходит. В голове шум и пустота. Меня потянули еще раз, и я пошел. Раздался грохот, несколько коротких очередей, в голове будто в просвете мелькнуло: «О, из шмайсера палят», а потом опять пустота и только крепкие руки, которые тянут меня куда-то в горку.