Зараза. Трилогия
Шрифт:
Мимо двери пронесся луч фонарика, кто-то шарил издалека по проулку, в котором произошла бойня. Голоса стали ближе, кричали на каком-то жутко извращенном английском.
— Мози! Асита? Вура юа! Ю лайв? Мози? Асита!
Судя по звукам, кричавшие подошли со стороны отеля, остановились на границе бараков, но дальше не пошли. Зовут, похоже, наших конвоиров. Луч фонарика метнулся еще раз — и в этот момент мимо дверного проема прошмыгнуло существо. Крик на улице оборвался на полуслове
Это был лев. Только мертвый. Как в замедленном кино перед глазами включился повтор того, что ускакало в темноту, детально въедаясь в память. Дыра вместо носа, рваная гнойная рана в провале, где когда-то был глаз, ободранная кожа на клыках и короткая грива, слипшаяся от крови. Как на картинках в кабинете ветеринара, когда мы с Катькой водили туда нашего пса, четко виднелись кости — острые штыри вдоль позвоночника и треснутые ребра на тощем боку. От хвоста и вовсе остался какой-то обрубок.
— Покурить бы, — я произнес минут через пять, когда все вокруг окончательно стихло.
— Фопу бы вытереть, — отозвался Вадик, — это что такое было?
— Тебе научно или философски?
— Давай по человечефки, хочетфя хоть чего-то нормального, а то крыша едет уфе.
— Я тот еще знаток, хотя в школе увлекался, — я говорил негромко, сам при этом прошелся до двери и выглянул по сторонам, — но предположу, что это сенегальский, он же западноафриканский лев. И на самом деле, хорошо, что дохлый был, иначе крыша бы не выдержала, они кило под двести, когда в расцвете сил. Мы бы тут недолго в кошки-мышки играли. Такой ответ устраивает?
— Вполне, наших как фпафать будем?
— Утром решим, сейчас уже светает, а там на ушах все, — я еще раз высунулся, вглядываясь в небольшую воронку и окружающее месиво, устроенные «фенюшей». — После того, что ты устроил, нас они точно не ждут, но гранату-то лучше отдай.
***
Остатка сил хватило только на то, чтобы крадучись пересечь квартал с бараками, перебежать дорогу и на несколько домов углубиться по улице, выходящей к морю. Пару раз натыкались на обычных, даже полусонных мертвяков. Дограбили парочку магазинов и одну кафешку — много не добыли, но найденным арахисом и веткой подгнивших бананов хоть немного утолили голод.
Потом выбрали небольшой, но с виду крепкий, двухэтажный домик. Вломились, устранили зомбака, привязанного к кровати. Вадик предположил, что родственники пытались так лечить, когда бешенство началось. Промелькнула мысль, так и оставить его, только кровать передвинуть к двери, чтобы работал, как сигнализация, но шум, который он издавал при виде нас, наоборот бы всю округу собрал. Пришлось упокоить.
На втором этаже нашлись спальня, детская и душевая. На окнах решетки и узкий балкон по периметру. Присмотрели возможные пути отхода, забаррикадировали первый этаж и, наконец, смогли вздохнуть спокойно.
Пока я закрывал окна и сооружал баррикады у двери, Вадик повторно обыскал дом и в кладовке возле маленькой кухоньки нашел полупустой мешок с каким-то растением, похожим на крупную длинную картошку. Довольный, будто пиратский клад откопал, пытался мне что-то объяснить, но: «Фмотри, это фе каффава!» только запутали. Сырым Вадик есть это запретил и умчался на кухню, искать, в чем бы это сварить.
Я же нашел аптечку и пошел приводить себя в порядок. Лицо болело, но терпимо, бывало и хуже. Голова вела себя странно, ее то пронзала пульсирующая боль, то, наоборот, будто свежий ветерок холодил.
Вообще Вадик оказался толковым парнем. Действительно раньше работал на пляже, предпочитая иностранные дорогие курорты, где развлекал богатых скучающих жен, больше красуясь красными шортами и кубиками на прессе, нежели реально за кем-то бросался в пучину волн. И прекрасно жил, купался в женском внимании, много путешествовал, в том числе и по Африке, катался на серфинге, пока не попал на очень ревнивого и крайне обидчивого мужа.
Пришлось бежать домой, а потом еще дальше, а служба в МЧС с первой командировкой на Дальний восток оказалась идеальным вариантом. А потом втянулся.
В Сьерра-Леоне он раньше не был, но изучал, планируя один из афротрипов в молодости. Евротрип он совершил сразу, как получил высшее образование, а амертрип и айзатрип (как он это все называл), наоборот, отложил на пенсию. Я слушал вполуха, отмечая только потенциально важное для нашей ситуации, и ловя себя на мысли, что начинаю привыкать к его смешной бубнежке. Действует расслабляюще.
Например, что едим мы все-таки кассаву, она же маниок — хотя по мне так, картошка она и в Африке картошка. В сыром виде ядовита, нужно печь или варить.
Вторым открытием для меня стал местный язык, вся эта тарабарщина, которую я воспринимал не иначе как тумба-юмба бу-бу-бу — оказалась сьерра-леонским креольским. И в отличии от официального английского языка и неофициальных этнических, на крио более-менее объяснялось почти девяносто пять процентов населения. Вадик попытался выдать несколько слов, но кроме того, что это безбожно исковерканный и упрощенный английский, мой уставший мозг ничего не понял.
Я немного подопрашивал Вадика на тему распорядка жизни дезертиров, вооружения, графика вылазок. Нападать решили либо днем, когда в лагере будет меньше народа, либо уже ночью, во время очередных боев. В общем, утро может и мудренее, но вечер темнее.
Вадик первый ушел спать, а я пристроился в тенечке на краю балкона, и смотрел на редких шатающихся без дела мертвяков. Почистил и перебрал весь наш арсенал: два «фала» с тремя почти полными магазинами, граната «Ф-1», два ножа (Вадику перепал какой-то аналог «боуи», а мне видавший виды, но вполне годный «Глок» с пилой на обухе, по образу и подобию которого потом сделали наш ОЦ-ноль четыре) и два небольших туристических фонарика, один правда с уже севшими батарейками, ну и, конечно, спасительная стамеска.