Зарево над Аргуном

Щелоков Александр Александрович

– Вот сюда, - предложила проводница, показав Анзору на место.
– Здесь будет очень удобно.

Рядом у иллюминатора кресло уже было занято. В нем сидел плотный блондин, читавший московскую "Независимую газету".

То, что он русский, Анзору сразу понравилось. От соотечественников он ничего хорошего в тот момент не ожидал.

– Здравствуйте, - сказал Анзор соседу и опустился в кресло.

Сосед, не отрываясь от чтения, буркнул нечто невразумительное. Он явно не собрался заводить беседу, и это Анзору понравилось ещё больше.

Они прилетели в аэропорт Внуково в сумерках. Еще в самолете Анзор надел шляпу и надвинул её

на глаза. Вслед за ним по трапу спустился его сосед. При выходе из аэропорта, он неожиданно прибавил шагу и взял Анзора под локоть.

– Спокойно, Нодаришвили. Пойдешь со мной. И без шума.

Что-то твердое, полное скрытой угрозы уперлось в правый бок Анзору. В то же мгновение с другого бока к нему пристроился мощный грузин с фигурой борца.

Сжав Анзора печами, они повели его к черному "Мерседесу", стоявшему прямо под знаком "Остановка запрещена".

Анзор бросил взгляд на номер машины. На белой табличке с большим прямоугольником, раскрашенным в цвета российского флага - белый, синий и красный четко смотрелись буквы и цифры: "В-018 АА". Запомнить их было совсем нетрудно.

– Садись, садись, - блондин подтолкнул Анзора к машине и профессиональным ментовским движением попытался придавить ему голову вниз, чтобы пассажиру было проще пролезть в салон. Именно в тот момент Анзор пошел на рискованный аг. Согнутым локтем он ударил блондина под ложечку, сбросил с рук плащ, прикрывавший наручники, и потрясая ими, подбежал к милиционеру, стоявшему неподалеку.

– Товарищ капитан! Меня захватили!

– Стоять!
– в самое ухо Анзора выкрикнул блондин, тут же оказавшийся рядом. Он ударил кулаком Анзору поддых.

Анзор согнулся в поясе и захрипел.

– Федеральная служба безопасности!
– объявил блондин милиционеру и протянул удостоверение.

– Нет проблем, товарищ полковник, - сказал капитан, даже не взглянув на документ, который ему предъявляли.
– Пока вас не было я уже проверил водителя.

Прямо из машины Гоги позвонил Бадришвили по сотовому телефону.

– Бадай, посылка прибыла. Мы её получили. Куда везти?

– Остановишься на Университетском проспекте. На старом месте. Я там буду вас ждать.

– Бадай!
– голос Гоги завибрировал.
– У этого поца шикарная баба. Учти: красавица княжеских кровей. И все такое...

– Это намек?
– Патриций сально хихикнул.

– Бадай, это просто предложение от нашего стола вашему.

– Спасибо, дорогой, я понял.

Улаживать некоторые конфликты Бадай любил лично. Ему доставляло немалое удовольствие видеть, как при разговоре с ним слетает спесь с людей, считающих себя крутыми дельцами, деловыми авторитетами, как они утрачивают гонор, бледнеют, начинают трястись и терять голос, когда начинают понимать, что из их рук уплывает все - власть, деньги, положение в обществе, а возможно и сама жизнь.

К бульвару, разделявшему две полосы движения на Университетском проспекте Бадришвили подъехал, когда Москва утонула в глубоких сумерках. На перекрестках в автоматическом режиме переключали света светофоры: красный, желтый, зеленый, красный...

– Здесь, - сказал хозяин водителю и тот плавно притормозил. Машина дважды мигнула подфарниками и погасила огни. Сразу же кто-то из людей, стоявших плотной группой на бульваре, сделал в воздухе круг горящей сигаретой.

– Я выйду, - сказал Бадришвили.
– Пойду посмотрю, что там у них...

Минуту спустя он уже объяснял земляку положение, в которое тот попал.

– Ты дурак, Анзор! Высшее образование тебе не пошло впрок. Тебе требуются репетиторы. Ну, что молчишь?

В это время Гоги толкнул рукой Анзора в плечо.

– Тебя спрашивают или меня?

Нодаришвили гордо молчал.

– Знаешь, в чем твоя ошибка?
– продолжил Бадай.
– Деньги можно скрывать от налоговой инспекции. А вот личный долг для коммерсанта при капитализме - дело святое. Э-э... Ты эту святость опорочил. Теперь тебя ждет строгая кара. Эти ребята могут убить тебя прямо сейчас, но я решил иначе. Э-э-э... Они отвезут тебя домой. Там ты объяснишь супруге, что ей придется расстаться с домами в Тбилиси и в Москве, с дачей в Каджори, с обеими машинами. Добровольно расстаться... э-э-э... чтобы спасти жизнь. И не пытайся бежать. Мои люди тебя будут стеречь, пока мы не уладим конфликт. Ты понял? Завтра я приеду к тебе в гости. Встречай. Там все и решим окончательно. Э-э, ты понял?

* * *

Анзор Нодаришвили гордился женой. Тина была женщиной видной. Богатое тело, молодая восточная красота заставляли мужчин бросать на неё завистливые и откровенные взгляды.

В советской Грузии на каждый квадратный километр площади приходилось больше кандидатов наук, чем на любой из стальных территорий страны.

В царской России на тех же площадях Картлии и Мегрелии места кандидатов наук занимали князья - гордые грузины голубые по крови.

Тина Гогуадзе родилась в семье бухгалтера республиканского аптекоуправления, но в её жилах текла благородная кровь князей рода Гогуадзе, последний из которых служил в личном конвое российского императора Николая Второго.

Княжеский род Гогуадзе был небогатым, но члены его всегда отличались высокими амбициями и безмерным гонором. Революция сослужила наследникам хорошую службу: у них появилась возможность говорить, что проклятые большевики лишили их всего - недвижимости, виноградников, скакунов, которые в принципе уже до революции были заложены-перезаложены, проиграны в карты, промотаны и пропиты.

Когда стало известно, что на Тину положил глаз и сделал ей предложение процветающий предприниматель Анзор Нодаришвили, безродный, но богатый, члены княжеского клана - далекие и близкие - ощетинились неприятием. Родной дядя тины Шалва Гогуадзе, играя французским прононсом, произнес ужасное слово "мезальянс". Казалось все окончится, не состоявшись. Тем не менее оказалось, что никто из родни и пальцем не шевельнул, чтобы расстроить брак. В глубинах благородных душ носители голубой крови были не прочь образовать союз с владельцем предприятия, которое было основано не на фундаменте благородной грузинской валюты - лари, равной по амбициям американскому доллару, а на самом зеленом долларе, который далеко не равен грузинскому лари.

Тина любила роскошь и с удовольствием купалась в ней. Она отдавала предпочтение одежде, которая придает женщине сексуальный шарм: платья в обтяжку, хорошо подчеркивавшие обильную грудь и крутую попу; глубокие декольте, открывавшие плечи, спину и демонстрировавшие привлекательную ложбинку между грудей.

Неожиданному приезду мужа Тина обрадовалась. Они не виделись около месяца и в княжеской молодой крови уже бродил хмель желаний.

Тина сразу заметила, что муж неожиданно хмур, расстроен и даже чем-то испуган. Едва появившись дома, он приказал задернуть все тяжелые шторы на окнах, несколько раз проходил к двери, проверяя запоры.