Зарево над Волгой

Золототрубов Александр Михайлович

— Надо создать новый фронт, а на место Голикова назначить другого командующего.

— Кого? — насторожился начальник Генштаба.

— Я еще не решил. — Верховный прошел к столу и сел. — Обсудим этот вопрос в Ставке. Дайте знать Жукову, чтобы был здесь в четыре часа дня. Вам тоже быть…

Позже Ставка приняла решение образовать Воронежский фронт, командовать им назначили заместителя начальника Генштаба генерал-лейтенанта Н. Ф. Ватутина, а Брянский фронт возглавил генерал К. К. Рокоссовский, ранее командовавший 16-й армией.

— Вашего заместителя по Генштабу генерала Ватутина я

знаю хорошо, — сказал Сталин Василевскому. — А вот генерала Рокоссовского пришлите ко мне на беседу.

«В Ставке я был тепло принят Верховным главнокомандующим, — вспоминал Рокоссовский. — Он в общих чертах ознакомил с положением на Воронежском направлении, а после этого сказал, что если у меня имеются на примете дельные работники, то он поможет мне их получить для укомплектования штаба и управлений Брянского фронта… Я назвал М. С. Малинина, В. И. Казакова, Г. Н. Орла и П. Я. Максименко. Сталин тут же отдал командующему Западным фронтом (генерал армии Г. К. Жуков. — А.З.) распоряжение откомандировать этих товарищей. Он пожелал мне успеха на новой должности, велел не задерживаться долго в Генеральном штабе, а быстрее отправляться на место, потому что обстановка под Воронежем сложилась весьма серьезная».

2

Органам разведки Генерального штаба, добывавшим сведения о противнике, стало известно, что за несколько дней до вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз Геринг утвердил документ с зашифрованным названием «Зеленая папка», в котором, в частности, говорилось: «Необходимо принять все меры к немедленному использованию оккупированных областей в интересах Германии. Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти — такова главная экономическая цель кампании». Вермахт стремился в первую очередь захватить нефтяные промыслы Кавказа и Закавказья. Вот почему, потерпев сокрушительное поражение под Москвой в декабре 1941 года, Гитлер бросил максимум войск к Волге и на Кавказ, чтобы завладеть нефтепромыслами Грозного, а затем и Баку. В июле 1942 года гитлеровские армии вышли к нижнему Дону. Сталин, как никто другой, был этим встревожен.

Поздно вечером он позвонил в Наркомат нефтяной промышленности, уполномоченному Государственного комитета обороны заместителю наркома Н. К. Байбакову. Ему ответил дежурный наркомата.

— Сталин говорит, — глухо выдохнул в трубку «кремлевки» вождь. — Байбаков улетел в Краснодар? Нет? А где он? У товарища Микояна на совещании, а когда вернется к себе? Минут через десять? Срочно пошлите его ко мне! — распорядился Сталин.

Уполномоченный ГКО по обеспечению фронтов горючим Байбаков прибыл, едва вождь выпил чаю. Он был молод, энергичен, казалось, в его сильных руках все горело, и это импонировало Сталину.

— Когда вы летите в Краснодар? — спросил 0н. — Немцы уже захватили Ростов, а оттуда до столицы Кубани рукой подать. Как бы вам, товарищ Байбаков, не опоздать… там ведь не одна и не две скважины, успеете все их взорвать?

— Мы это сделаем быстро и четко, — заверил верховного Байбаков. — Хотя такая работа весьма опасна, а тут еще на пятки наступает враг.

— На Сталинградском фронте бойцам и командирам не легче, — хмуро бросил Сталин.

Он

подошел к Байбакову ближе, посмотрел на него тяжелым взглядом, его лицо осунулось, сделалось серым, как базальт.

«Ему сейчас, наверное, очень трудно, — мелькнуло у Николая Константиновича. — На южном направлении Красная армия тоже отступает, войска несут большие потери…»

Какое-то время Сталин молчал. Потом, глядя на Байбакова, заговорил неторопливо, жестко, словно отдавал приказ. Каждое его слово запомнилось Байбакову на всю жизнь.

«Товарищ Байбаков, Гитлер рвется на Кавказ, — вспоминал он впоследствии. — Он объявил, что если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать все, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам. Имейте в виду, если это случится, то будет очень плохо для нас. Поэтому я вас предупреждаю: если вы оставите хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем. Но если вы уничтожите промыслы, а немец не придет и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем.

Набравшись смелости, я просил:

— Товарищ Сталин, а какая альтернатива?

— Вы, молодой человек… У вас есть? — Сталин при этом показал пальцем на висок. — Летите туда с Буденным и решайте эти вопросы на месте». (Маршал С. М. Буденный в то время командовал Северо-Кавказским фронтом. — А.З.)

Байбаков, естественно, не без тревоги за себя и своих людей воспринял сердцем требование вождя, хотя ничуть не сомневался в том, что успешно доберется до Краснодара и сделает все так, как потребовал Сталин. Знал он и о том, что, случись неладное, и на него обрушится гнев вождя.

В Армавире находился штаб Северо-Кавказского фронта, и, когда немцы стали приближаться к Краснодару, настало время взрывать нефтепромыслы. Но на это должен был отдать приказ штаб фронта. Байбаков на самолете У-2 отправился в Армавир к маршалу Буденному. Пролетая над Армавиром, он увидел на аэродроме немецкие танкетки, а летчик в это время шел на посадку.

— Что ты делаешь? — закричал Байбаков, не слыша своего голоса от рева мотора. — Поднимайся! Немцы!..

— Нет! — Пилот обернулся, покачал головой. — Это наши!

Но Байбаков прекрасно видел в бинокль белые кресты на боковинах танкеток. Он выхватил наган и приставил его к затылку летчика.

— Ах, мать честная! — закричал Байбаков во весь голос. — Если сядешь — застрелю!

Пилот струсил и, набрав высоту, взял курс на Краснодар.

— Что же ты делал, сукин сын? — спросил летчика Байбаков, едва самолет приземлился на аэродроме.

— Моя жена и дочь в Армавире, — признался летчик.

Его хотели тут же расстрелять, но вмешался заместитель наркома Байбаков, и пилота отправили на фронт, в штрафной батальон.

Добавим, что на промыслах Кранодарского края специалисты-нефтяники разработали такую технологию ликвидации нефтяных скважин, которая полностью себя оправдала. Почти полгода немецкой оккупации Кубани гитлеровцы не смогли восстановить ни одной скважины! Когда заместитель Председателя СНК СССР Анастас Микоян сообщил об этом Сталину сразу после изгнания немецко-фашистских захватчиков с Северного Кавказа весной 1943 года, верховный усмехнулся.

— А кто инструктировал товарища Байбакова? — спросил он.