Зарево. Оправдание хаоса
Шрифт:
– Живой мертвец? Это же невозможно! – Сэм попыталась усмехнуться, но дрогнувший голос выдал его. – Это противоестественно! Это… Это даже не поддается логическому объяснению!
– У нас столько же вопросов, сколько и у вас, – коротко ответил военный. – Сейчас ясно только одно: необходимо уезжать отсюда, и как можно скорее. А обдумывать дальнейшие действия, и искать ответы на свои вопросы лучше в более безопасном месте. А теперь, прошу меня простить, – Роберт достал рацию и хотел было сделать шаг в сторону, как я тут же шагнула ему навстречу, приподнимая руку.
– Последний вопрос, прошу, – горгоновец кивнул. –
– Да, – поддакнул Сэм, – вы по пути, когда разговаривали с… – Дорт запнулся, кивая на горгоновца с вьющимися волосами; только в этот момент я обратила внимание, что правая бровь этого мужчины была сильно рассечена, шрам лежал почти перпендикулярно брови.
– Норманом, – подсказал Роберт.
– Да, с ним, – Сэм невпопад кивнул головой, – Вы говорили, что ваши рации барахлят. Думаю, я смогу что-нибудь с эти сделать.
– Нам необходимо добраться до северо-восточной границы города, где мы оставили свои машины и вещи, – последовал сухой ответ командира.
– Так там объездная есть, как раз мимо больницы будете выезжать.
– Роберт, очень Вас прошу, – голос мой дрогнул, – мы согласны на любую помощь и любое Ваше решение. Самостоятельно что-то предпринять для нас сейчас за гранью возможного. К тому же… Вам ведь нужно вернуться с какой-то информацией? Я могу поделиться, всем, что есть у меня, быть может, то-то Вас заинтересует, – Роберт почесал заросшую пыльную щеку. Еще с секунду изучающе смотрел прямо в мои глаза.
– Что ж, хорошо. Пусть будет так, – я чуть не заплакала от облегчения; сердце мое сделало кульбит и упало куда-то вниз. Между тем, Роберт продолжил. – Сразу попрошу вас обращаться к себе в менее формальном виде. Чай, не в заседании учувствуем, и не протоколы заполняем. Комфортная коммуникация эта важно. И еще, – он окинул меня взглядом. – Мы будем передвигаться пешком. Сейчас на большинстве улиц не проедешь, поэтому на своих двух будет значительно быстрее и маневреннее; но джинсы и шпилька абсолютно для подобного не предназначены. Переоденься. Аманде уже не к чему ее обмундирование, она была бы рада, послужи оно благой цели, – и прежде, чем я успела понять сказанное Робертом и возразить ему, командир уже кивнул второй девушке, что была в их отряде, – Сара, помоги. Норман, останешься здесь. Все остальные – в зал, – после этих слов он наконец-то поднес рацию к лицу, поспешно выходя за двери.
Приказ был выполнен быстро, даже Сэм с остальными военными вышел из магазина, коротко кивнув мне. Норман, тот самый военный с рассеченной бровью, отошел подальше, дабы не мешать мне переодеваться, и встал в противовес с автомат у входной двери. Я же, обняв себя руками, с тихим ужасом наблюдала за тем, как Сара стаскивала с трупа штаны. От этого всего поджилки тряслись, и проступил холодный пот. Хуже было то, что мне нужно было это надеть на себя. Благо, я оставалась в своей верхней одежде, – майке и кожаной куртке.
– Может, – тяжело сказала я срывающимся голосом, – можно как-то
– Если Роберт сказал, значит нужно выполнять, – ответила девушка; посмотрев в мою сторону, она поспешно добавила, – ты, главное, не задумывайся ни о чем. Постарайся себя отвлечь.
Я скупо и бессмысленно отреагировала: кивнула невпопад и, несколько раз дернув головой в сторону, посмотрела за стекло. Военные тихо осматривали магазин, внимательно смотря по сторонам и с осторожностью делая каждый шаг… Неужели это все взаправду? Неужели это правда происходит со мной?
Но это происходило. Через пару мгновений Сара протянула мне блеклые серо-зеленные штаны формы. Я почти с мольбой взглянула на девушку; у нее были выразительные миндалевидные серые глаза и пухлые розово-персиковые губы. Миловидная внешность, и проницательный, эмпатичный взгляд.
Я осторожно взяла штаны из ее рук и с ужасом поняла, что они еще теплые. Вздрогнув и чуть не выронив их, я сжала зубы, подавляя в себе желание заплакать.
– Одевайся, – тихим, полным сочувствия и сопереживания голосом проговорила Сара, – другого выхода нет. Я сейчас сниму берцы.
Я почти незаметно кивнула. Единственное, что хотя бы как-то могло утешать в сложившейся ситуации – меня не принуждали самой снимать одежду с трупа.
Зайдя за стеллаж, дрожащими руками расстегнула пуговицы на узких джинсах, сбросила туфли, небрежно оттолкнув их от себя… Ноги дрожали; я только в этот момент ощутила в них невероятную слабость и, пошатнувшись, чуть не упала, чудом успев опереться о стену. Я будто подавилась, глотать было невероятно тяжело. Когда начала стягивать джинсы, то похолодевшие пальцы отказывались слушаться.
Настойчивый голос в голове твердил, чтобы я этого не делала. Чтобы осталась в своей одежде, обула лодочки и, взяв в любимой кофейне стаканчик крепкого кофе, ворвалась в солнечный теплый день начала осени, укутанный в разноцветные листья и не омраченный реальностью. Голос убаюкивал, шептал, что все это не взаправду, что мне стоит закрыть глаза, – а потом я проснусь в домашней постели, и по родной квартире будет витать аромат свежего шоколадного бисквита. Открою глаза, и все прошедшие тяжёлые годы окажутся лишь сном, а сегодняшний день – лишь завершением кошмара перед пробуждением. Я встану, обниму человека, что был дороже мне моей собственной жизни, и выдохну сдавленно, счастливо, – ведь человека этого я не теряла… Настойчивый голос был до того упоителен, и картина желаемого настолько реальна, что я сползла по стене вниз, давясь собственными слезами.
Мне неодолимо хотелось убежать. Спрятаться, закрыться. Ум мучительно подробно воспроизводил происходящее…
Нет, сегодня я не сдамся. Я обещала, что не сдамся никогда. И если, чтобы идти с горгоновцами, нужно переодеться, то я сделаю это.
Поскуливая и вытирая слезы с лица, я наконец стянула джинсы, откинула их в сторону. На долю секунды замерла, смотря на штаны, и затем начала аккуратно натягивать одну штанину, стараясь думать о чем-то другом… Ткань еще была теплой от тела прежнего владельца. По коже пробежал холодок от омерзения и ужаса ото всего происходящего. Ее тело еще даже не успело остыть.