Зарево. Оправдание хаоса
Шрифт:
И я не знала, сколько прошло времени, прежде чем меня поборол тревожный и болезненный сон. Мне снилось, что я бегу куда-то, и кто-то гонится за мной, но я не вижу его лица. Я бегу, не чувствуя земли под ногами, спотыкаюсь, падаю, вновь поднимаюсь. Снилось, как я бегу, но не могу сдвинуться с места. Мне снилось, как мертвые нападали на живых… Во сне я была уверена, что они мертвые. Мне снилась кровь. Много крови. Все мои руки были в чужой крови. И я плакала во сне. Плакала навзрыд, задыхаясь, захлебываясь собственными слезами. Молила о помощи, кричала в небо и не получила ответа. И я чувствовала боль, которая разрывала меня изнутри… И снег мне снился. Я лежала на земле, смотря в серое небо, а крупные хлопья снега падали на меня. И было так холодно, что я не чувствовала своего тела. Снег валил. И жуткий страх…
Я проснулась резко, тяжело вдыхая и быстро переворачиваясь. Сердце бешено колотился. Тяжело дышала, не в силах восстановить дыхание. Слышался глухой стук в дверь. Меня била сильная дрожь.
– Сэм! – беспорядочно тихо зашептала я, смотря по сторонам, – Сэм!
Парень показался из-за стеллажа, вооруженный длинной шваброй. Волосы на его голове были растрепаны, покрасневшие глаза воспалены.
– Тише, – шикнул он, – они там. Трое. И… – Сэм проглотил продолжение фразы, не в силах ее завершить. Что "и"? Я не знала. Но и не спрашивала. Я просто боялась и все. Всего боялась. Эта темнота, этот стук и хрипение… Я хотела закричать, чтобы заглушить посторонние звуки, не слышать их. Осознание собственной никчемности перед сложившимися обстоятельствами убивало, ведь выход был лишь один – наверх, через двери. Но там, за стеклом, нас ждали зараженные. Мы все сомневались, живы ли они вообще, ведь невозможно жить с такими ранами. К тому же… Кем еще они могли быть? Сумасшедшие? Каннибалы?
А нам оставалось просто ждать. И мы сами даже не знали: чего или кого. Это ожидание туманило сознание, рисовало в воображении страшные картины ожидавшего нас неминуемого будущего. Если оно существовало для нас. Кто знает, что сейчас наверху?
Ехали за материалом, а угодили в ловушку. Почему нас не остановили новости последних недель? Почему не напугало повсеместное закрытие городов? Почему мы пропустили все это мимо внимания? Почему мы так легко выкинули из головы тех пациентов в больнице, которые нападали, валили из дверей? Почему люди с улицы стали такими же, как те пациенты?..
Сэм продолжал стоять чуть поодаль меня, выглядывая через книги на двери. В его руках швабра. На нем толстовка с карикатурным монстром. Комичность и ужас этой ситуации поражали. Разве может быть так смешно, когда кровь стынет в жилах?
Нас накрыло все происходящее с головой, словно внезапно поднявшаяся волна сбила неожидающего человека с ног и повалила на горячий песок… Трудно было собраться и осознанно все обдумать, а ведь это, собственно, и нужно было сделать. Но разве мы могли?..
Слишком напуганы. Слишком потеряны.
***
Не знаю, в какой момент, но я снова задремала. Просто провалилась в беспамятство на пару часов. Когда же вновь открыла глаза, надеясь увидеть свою комнату или, в крайнем случае, потолок трейлера, стон разочарования вырвался из моей груди. Я не хотела подниматься, и первые секунды продолжала лежать, свернувшись в клубочек. Слышала, как Катерина тихо переговаривалась с Сэмом.
– Который час? – проговорила я, поднимаясь на ноги. Вся ночь казалось чем-то чужим, будто вовсе не я пережила ее.
– Почти восемь, – ответила мне девушка, убирая выбившуюся прядь волос за ухо и оборачиваясь. Я коротко кивнула, попутно глянув на Сэма, все еще стоявшего у стены с той самой шваброй. – И… эти ушли.
Я облегченно выдохнула, и будто камень упал с моей души. Зараженные ушли! Значит, мы сами сможем выбраться отсюда! Как можно скорее, прочь из этого ужасного места! Страшно было решиться на это, но не менее страшно было ждать. Когда мы выберемся, наконец-то можно будет узнать, что произошло… И можно будет забыть эти сутки навсегда, выкинуть этот ужас из головы!..
Но такая яркая и идеальная фантазия вдруг меня напугала, даже обескуражила… И смутное сомнение зарылось где-то в душе. Никто не мыл полы от крови. Никто не шел на работу. Никто не пытался нас спасти.
Но так хотелось надеяться на то, что скоро все вернется на свои места. Должно вернуться. Я все еще верила в это. И вера это единственное, что у нас оставалось.
– Штеф? – я дернулась, посмотрев на Сэма. Тот, видимо, позвал меня не первый раз.
– Мы должны уходить отсюда. Сейчас. Пока есть возможность, – отчеканила в ответ.
– Уйти? – парень даже растерялся.
–А если они… там? – Катерина цеплялась пальцами за крупные деревянные пуговицы жакета. – За нами должна прийти помощь. Может подождать? – с надеждой добавила она. В один момент, выход наружу стал для меня каким-то неестественным и, откровенно говоря, я попросту не знала, как нам действовать. У меня не было никакого плана. Я не знала ничего.
– А если помощи не будет? – голос мой тихий, безэмоциональный; я медленно посмотрела на Сэма. В его глазах – сомнения и разочарование. – Сколько мы здесь просидим? Мы не можем с уверенностью сказать ни кто они, ни на что они способны. Кто даст нам гарантию, что мы здесь в безопасности? Не пойми какое дерьмо происходит!.. Под землей я не останусь.
– А кто даст нам гарантию, что мы будем в безопасности наверху? И что мы будем делать, когда выберемся? – Катерина не отступала.
– Сэм, – я продолжала игнорировать девушку, смотря Дорту в лицо, – не забывай, Эндрю еще там. Он бы не уехал без нас, в этом я уверена. Нужно вернуться. Мы обязаны вернуться.
Он продолжал молча стоять, сверля меня взглядом, но затем неуверенно кивнул, мельком глянув на Катерину.
Все это напоминало какой-то бред, сон, галлюцинации. Все это… я не могла верить. Не хотела.
– Ладно, – я убрала волосы назад, – хорошо, попробуем.
Сэм кивнул, подал мне бутылочку воды, а сам, не произнеся ни слова, прошел за стеллаж, чтобы проверить обстановку за стеклом. Почти тут же поднялась Катерина, придерживая свою сумку и протягивая мне мой портфель. Я глянула на девушку, еще раз рассматривая ее лицо. Рыжие волнистые волосы до лопаток, большие светлые глаза, опухшее от слез лицо. Она еле стояла на ногах. Казалось, сделай она несколько шагов, тут же упадет без чувств.