"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— Я не спешу, высочайший! Здесь ждать удобно. Умирай, сколько хочется.
Биитра решил собрать силы для последнего движения, последнего удара, закрыл глаза, но уже не смог их открыть. Деревянный пол стал мягким, словно пух. Руки и ноги отяжелели, ослабли. Что ж, бывают яды и похуже. Хоть на этом спасибо братьям.
Только вот Хиами ему будет не хватать. И подъемных машин. Жаль, что он их не закончил! Нужно еще много доработать. Последняя связная мысль: вот бы еще пожить хоть немного…
Он так и не узнал, когда убийца потушил свечу.
На похоронах Хиами
Хай Мати тронул Хиами за руку, и она встретилась с ним взглядом. Волосы старика поредели и побелели много лет назад. Он ласково улыбнулся и изобразил позу сочувствия. Хай был грациозен как актер, все его позы казались нечеловечески плавными и изящными.
Из Биитры вышел бы никудышный хай, подумала Хиами. Он не любил учиться манерам.
Слезы, которые последние дни никак не шли, хлынули снова. Рука бывшего свекра вздрогнула, словно искренняя печаль его смутила. Он откинулся на спинку черного лакового сиденья и подал знак слуге, чтобы тот принес пиалу чая. Жрец речитативом продолжал церемонию.
Когда прозвучало последнее слово и в последний раз звякнули колокольцы, подошли носильщики и подняли тело ее мужа. Процессия медленно двинулась по улицам под звон колокольчиков и завывание флейт. На главной площади ждал костер — огромные сосновые бревна, пропитанные вонючим минеральным маслом, твердый, жарко горящий уголь из копей. Биитру положили на костер и прикрыли саваном из плотных металлических колец, чтобы никто не видел, как на благородных костях лопается кожа.
Теперь настала очередь Хиами. Она шла медленно. Все смотрели на нее, и она знала, что они думают: бедная женщина, теперь совсем одна. Пустое сочувствие, которое с той же легкостью досталось бы женам других хайских сыновей, если бы под металлической попоной лежали их мужья. Сказав неискренние слова утешения, они начнут строить догадки. Оба брата Биитры исчезли. Говорили, что Данат сбежал в горы, где его ждет целая армия, или на юг, в Лати, чтобы привлечь союзников, или в разрушенный Сарайкет за наемным войском, или к даю-кво, просить помощи у поэтов и андатов. Или он спрятался в храме и копит силы, или засел в подвале дома утех и боится выйти на улицу. То же самое рассказывали о Кайине.
Началось. После долгих лет ожидания тот, кто желает стать хаем Мати, сделал ход. Город ждал, что будет дальше. Погребальный костер стал всего лишь прологом, первыми нотами новой песни, в которой бойню воспоют как правое и благородное дело.
Хиами приняла позу благодарности, взяла из рук огнедержца факел и приблизилась к костру. Прилетел голубь,
Хиами выждала столько, сколько требует традиция, и вернулась во Второй дворец. Пусть на пепел смотрят другие. Их песня, быть может, только начинается, а ее — уже допета.
У входа в дворцовый зал ее встретила служанка в позе приветствия. В положении тела читался еще один оттенок: девочка собиралась сообщить некую весть. Хиами хотела отвернуться, пройти в свои покои, к очагу, кровати и почти довязанному шарфу, но на лице девочки блестели дорожки от слез. Да и кто такая Хиами, чтобы обижать расстроенного ребенка? Она остановилась и изобразила сперва ответ на приветствие, а потом вопрос.
— Идаан Мати, — объяснила служанка. — Она ждет вас в летнем саду!
Хиами приняла позу благодарности, одернула рукава и молча пошла по коридорам дворца. Каменные двери в сад были открыты. Понизу неприятно сквозило. В саду, у пустого фонтана в окружении голых вишен, сидела ее бывшая сестра.
Если строгие одежды и не были траурными, лицо все меняло: красные глаза без подводки, ненапудренные щеки… Без красок Идаан была довольно некрасива, и Хиами стало ее жаль. Ожидать убийства — совсем не то, что быть ему свидетелем.
Хиами шагнула вперед и сложила руки в жесте приветствия. Идаан вскочила, словно ее застигли на чем-то запретном, но тут же приняла ответную позу. Хиами присела на бортик фонтана; Идаан по-детски присела у ее ног.
— Вы уже собрались, — заметила Идаан.
— Да. Отплываю завтра. Путь до Ган-Садара неблизкий. Зато там замужем одна из моих дочерей, да и мой брат — достойный человек. Они приютят меня, пока я не найду жилье.
— Это несправедливо! Почему вас выгоняют?! Ваше место здесь.
— Традиция, — сказала Хиами, приняв позу смирения. — Справедливость тут ни при чем. Мой муж умер. Я возвращаюсь в дом отца или того, кто сейчас на его месте.
— В торговом доме никто бы вас не выгонял. Вы бы сами ездили куда хотите и делали что хотите.
— Да, но я не торговка, верно? Я дочь утхайемца. А ты дочь хая.
— Мы женщины! — прошипела Идаан. Хиами удивил яд в ее голосе. — Мы родились женщинами и потому никогда не будем свободными, как наши братья!
Хиами не сдержала смеха: уж очень странно это прозвучало. Она взяла бывшую золовку за руку и наклонилась, почти касаясь ее лба своим. Идаан подняла покрасневшие от слез глаза.
— Вряд ли наши мужчины так уж свободны от традиций, — прошептала Хиами.
Идаан сморщилась от огорчения.
— Я не подумала! Я не хотела сказать… О, боги… Простите меня, Хиами-кя! Простите. Простите…
Хиами раскрыла объятья, и девушка с рыданиями прижалась к ней. Хиами принялась укачивать ее, напевать и гладить по волосам, как ребенка, а сама поверх головы Идаан смотрела на сад — в последний раз. Из земли поднимались ростки; деревья стояли голые, но кора уже слегка позеленела. Скоро станет тепло, и пустят воду в фонтаны.
Печаль Хиами ушла глубоко вниз, спряталась в теле. Хиами давно знала, что такое слезы юности, которые сейчас изливались ей на плечо. Вскоре вдова познает слезы старости. Они будут с ней всегда. Спешить некуда.