"Зарубежная фантастика 2024-4" Цикл "Люди льда". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
— Да, — кивнула Тула. — Должна сознаться, что нам самим тоже хотелось попасть в безопасное место. Что касается меня, то я бы не хотела оставаться в долине ни минуты дольше.
Она сидела и думала о демонах. Почему они не взяли ее с собой? Почему она должна вернуться в Гростенсхольм? Потому что об этом договорились? Может быть. Но, вероятно, и потому, что во время этой поездки домой она была нужна. У молодых людей были бы трудности с больным Хейке. Это она хранила сейчас все лечебные средства, которые он захватил с собой. Впервые на нее была возложена ответственность за сокровища Людей
Тула спросила, не желает ли он взять ее с собой в могилу, Тула никогда не учитывала чувства, не проявляла такта и тому подобное. Хейке покачал головой. Мандрагору должна была получить теперь Сага, если, конечно, сама Тула не хотела ее иметь. Она немного погрустнела и сказала, что относится к проклятым и что корень жизни, пожалуй, захирел бы у нее. Впрочем, у нее и не было времени… При этом Хейке взял ее руку и крепко пожал. В его грустных улыбающихся глазах стояли слезы. Хейке знал так много.
На обратном пути Белинда вела себя еще более самоотверженно, чем обычно. Она лишь смотрела на них вопрошающими, чуть испуганными глазами, и, честно говоря, у них было мало времени думать о ней. Она охотно дежурила в повозке рядом с Хейке, который в основном спал или был без сознания. Она, как обычно, старалась оказаться полезной, угодить им. Но во время их обычных разговоров она только сидела в уголке, молчаливая и робкая.
Однажды вечером Вильяр неожиданно сказал:
— Ну же, Белинда! Что ты думаешь обо всем этом? О том, что видела там, в долине?
Они убедились в том, что она вышла из встречи с Тенгелем Злым без ущерба для себя. А Вильяр заботился о том, чтобы ей было хорошо во время этой поездки. Он испытывал большую ответственность за молодую девушку, и с каждым прожитым днем она словно становилась частицей его жизни. Его протеже, оберегать которую он обещал бабушке. И к этой задаче он подходил серьезно.
— Я… не совсем понимаю, что произошло, — смущенно прошептала она. — Тот, кто был там, был сам Эрик Старый?
Вильяр застонал, укоряя себя.
— Дорогое дитя, как мы вели себя по отношению к тебе! Ты должна быть сопричастна к худшим впечатлениям, которые находятся за пределами человеческого разума. А что мы делаем с тобой? Признаем, что ты есть, рассчитываем на тебя. Но разве мы объяснили тебе хоть единое слово?
— Нет, — сказала Тула. — Это же ужасно! Вильяр, ты будешь спать этой ночью в моей постели. Я должна дежурить подле Хейке. И тогда ты расскажешь этой преданной девочке обо всех Людях Льда, отмеченных проклятием! Рассказывай всю ночь, если сможешь. Она действительно имеет право на разумные, настоящие разъяснения.
— Совершенно правильно, — сказал Хейке. Вильяр сетовал на самого себя. Он, дальновидный и благородный, каким он себя втайне считал, попал в ту же ловушку, что и все те, кого он презирал: он не смотрел на Белинду как на своего ближнего! Он встал.
— Пойдем, Белинда, — мягко сказал он. — Сейчас ты и я должны поговорить. Спрашивай обо всем, о чем ты размышляла!
Он положил руку на ее плечи и проводил в комнату
— Теперь ты лучше все понимаешь?
— Да, — сказала она нерешительно. Она вздохнула так, что сердце готово было разорваться. — Бедные женщины, рожающие таких ужасных детей! И они даже не видят их!
При этом Вильяр тоже вздохнул. Ее слова вызвали у него ощущение пустоты в том месте, где находится сердце. Он беспомощно взял ее руку в свою. Поднес ее к своим губам. Заметил, что она слегка дрожала.
— Доброй ночи, Белинда, — сказал он дружественно и вдруг почувствовал, что очень-очень устал.
— Доброй ночи, Вильяр, — ответила она, и ему показалось, что ее голос прозвучал так слабо и жалко.
Несмотря на свою усталость, Вильяр продолжал бодрствовать и думать о Белинде. Он чувствовал, как нуждался в ее тепле, ее близости, в ней всей. И она бы приняла его, хотя была воспитана в строгости. Она бы не противилась. Он знал это, потому что каждое мгновение тех дней, что проходили, ее глаза выдавали все более сильное желание и … да, любовь. Но он не мог бы поступить с ней так дурно, использовав ее слабость к нему. Это было вопреки его сущности. Он не мог заключить ее в свои объятия, ласкать ее и говорить, как она ему нравится, потому что он не смог бы остановиться. Вильяру хотелось уйти из этой комнаты в комнату Хейке. Но он не мог этого сделать, это бы обидело Белинду. Да и его собственная постель была занята Тулой. Здесь, в комнате, стало так жарко. И это тепло шло от человека в другой постели. Она могла дать так много! И не было никого, кому это отдать. Вильяр не мог принять ее огонь. Тогда бы он уничтожил ее навсегда. А повредить Белинде — это он считал последним делом!
В последний день пути, прежде чем они увидели территорию Гростенсхольмского прихода, Белинда крикнула с повозки:
— Остановитесь! Мне кажется, Хейке нужна помощь.
Все боязливо сгрудились вокруг него. Тула нашла лекарства.
— Приподнимите его, чтобы он мог лучше дышать!
Хейке видел их смутно, слышал их голоса где-то далеко. Почему они здесь остановились? Они ведь были почти что дома! И так много людей у обочины дороги? Они стояли на вновь выпавшем снегу… его спутники уплывали прочь, будто в тумане. Ближе подошли незнакомые. Они приветливо улыбались ему.
— Добро пожаловать, Хейке, — сказал мужчина, которого он хорошо знал. — Мы ждали тебя долго!
— Тенгель Добрый, — сказал Хейке и просиял. — И… мой друг Скиталец? И… Ингрид, Ульвхедин. Виллему, Тронд! И Суль и… Вы же здесь все вместе!
— Это — великий день для нас, — сказал Скиталец и взял его за руки. — Никто не может быть более желанным, чем ты!
Хейке увидел Ширу и Мара, снова увидел Тарье, и искренняя радость переполнила его. Они приветствовали его как друга, которого им давно не хватало. Он удивленно взглянул на свое тело. Руки, осанка, платье — все принадлежало молодому человеку. Как и все другие, он был теперь в своем лучшем возрасте, возрасте своей силы. Он чувствовал, что его долгая жизнь была богатой. А теперь начиналась другая, по меньшей мере такая же богатая жизнь!