"Зарубежная фантастика 2024-4" Цикл "Люди льда". Компиляция. Книги 1-23

Сандему Маргит

Постепенно он стал выздоравливать.

Он видел Сольвейг, бледную и уставшую, видел Терье, строго смотревшего на него.

— Ну, вот, теперь ты достаточно здоров, чтобы давать вразумительные ответы, — сказал Терье.

— Да, — ответил Эскиль слабым, еле слышным голосом. Он увидел на тумбочке перед кроватью несколько вазочек с цветами. Зачем это?

— Ты лгал мне. Ты обещал рассказать о сокровищах, как только нападешь на их след, но ты поступил так же, как и все остальные. Ты решил сохранить

все это в тайне. Хотя Йолинсборг принадлежит мне.

— И маленькому Йолину, — тихо добавила Сольвейг.

— Да, мне, тебе и Йолину. Но он скоро умрет…

Сольвейг так часто слышала это от него, что больше уже не возражала, только уголки глаз у нее подергивались.

— Но я еще ничего не нашел, — ответил Эскиль, чувствуя, что в нем нарастает гнев. — Это правда, и именно это и раздражает меня. Что все остальные нападали на след, а я нет.

— В самом деле? Во всяком случае, ты лежал здесь и бредил Йолинсборгом. Ты говорил: «Да, конечно, так оно и должно было быть!» Ты повторил это несколько раз.

— Разве? В таком случае, я еще глупее, чем я думал, поскольку я напал на след, сам не понимая этого. Я говорил что-нибудь еще?

— Ты бормотал что-то неразборчивое. Что-то про яблоки, про Йолина Йолинсона и защиту от всего на свете… Кто может понять всю эту чепуху?

— В сознании моем что-то отложилось, но я сам не понимаю, что.

— Во всяком случае, теперь тебе необходимо поесть, — решительно произнесла Сольвейг, — а потом тебе следует лежать до тех пор, пока ты не почувствуешь себя в состоянии встать на ноги. Ты серьезно болен.

— Спасибо за заботу! Я и так уже много лежал, но все еще ощущаю слабость. Как только я обнаружу что-то, я немедленно сообщу тебе об этом, Терье. Кстати, долго ли я пролежал так?

— Много дней, — сказал Терье и вышел. Сольвейг принесла Эскилю еду.

— Я сожалею, что доставил всем столько хлопот, — смущенно произнес он.

— Ничего страшного. Мы так волновались за тебя.

«Мы». Он сомневался, что представлял какой-то интерес для Терье.

— Как чувствует себя Йолин? Лицо ее просияло, как бывало всегда, когда кто-то произносил имя ее сына.

— Как обычно. Мне удалось дать ему немного твоего лекарства в ту ночь, когда он особенно сильно кричал. Какое облегчение для него хоть немного поспать!

— Сольвейг, тебе нужно уехать отсюда! Вместе с Йолином. У меня не так много денег, но ты можешь поехать со мной…

Она остановила его жестом руки.

— Я не знаю, как мне улизнуть от Терье. Я нужна ему. В его хозяйстве. В доме. Он ни за что не отпустит меня. Но как мне хотелось бы уехать отсюда! Увезти отсюда мальчика, потому что здесь опасно! Все в деревне отворачиваются от него, считая его избранником Сатаны. Помешанным. И Терье тоже не выносит его.

Она готова была заплакать, но сдерживала себя. Потом, улыбнувшись, спросила:

— Как у тебя дела с Ингер-Лизе?

— Что ты имеешь в виду?

— Ах, ты же знаешь… Эскиль с горечью усмехнулся.

— Я разозлился на ее отца, — сказал он, — он такой нахальный, и рассказал им о наших трех имениях. И тогда все они растаяли. А я не жалел красок!

— Хорошо, что это так, — с улыбкой произнесла Сольвейг. — Ты слишком хорош для этих пустоголовых людей. Я ничего не имею против Ингер-Лизе, она такая хорошенькая, но…

Эскилю не хотелось говорить именно теперь, как ему хотелось пережить все прелести влюбленности. Ведь в этом случае ему пришлось бы рассказать о годе, проведенном в тюрьме.

Она заметила, что смутила его своими словами, и быстро спросила:

— Как ты сейчас чувствуешь себя? Ощущаешь слабость?

— Нет, я чувствую себя намного лучше. По-моему, я уже выздоравливаю. Сольвейг… Он огляделся по сторонам.

— Терье ушел на пашню.

— Не знаю, должен ли я говорить об этом Терье или нет, но я нашел бумаги. Глаза ее округлились.

— Ты думаешь, что это бумаги Мадса? Его записи истории Йолинсборга?

И Эскиль рассказал ей, как он обнаружил их и что в них было написано — все, что он запомнил.

Подумав, Сольвейг сказала:

— Ничего не говори об этом Терье! Лучше я скажу ему, что ты нашел их там. Он очень болезненно воспринимает напоминание о своей неграмотности. Ему нужно время, чтобы обдумать, что тебе ответить. Ты уверен в том, что на этих листках больше ничего не написано?

— Это все, что я запомнил. Может быть, я упустил какие-то детали. Она кивнула.

— Тогда я передал ему то, что ты сказал. Так что он может сделать вид, что знаком с содержанием этих бумаг.

Вытянув руку, Эскиль коснулся ее ладони. Ладонь ее слегка вздрогнула. И ему было приятно видеть свою сильную, загорелую мужскую руку на ее белой ладони. Ее ладонь ясно свидетельствовала об образе ее жизни: она была жилистой и худой, не знала кремов и мазей. И все-таки Эскилю казалось, что он никогда не видел более красивой руки.

— Тебе, наверное, нравится Терье? — спросил он. На лице ее появилась гримаса горечи.

— Я испытываю к нему чувство глубокой жалости, — тихо сказала она. — Ведь он только наполовину мужчина. В нем столько скрыто. Он ненавидит всех. Может ли нравиться такой человек?.. Я не знаю, как мне жить дальше. Как мне жить дальше?

— Понимаю, — ответил он. — Знаешь, ты подумаешь, что я сумасшедший, но когда я вижу Терье, мне в голову приходят странные идеи.

— Какие же?

— Я не могу объяснить этого… Он ускользает из виду. Становится плоским, двумерным…

Этого слова она не поняла.