"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Вскоре они пролетели над высокой стеной, и Джонатан увидел внизу крышу “Луны и Шляпы” и извилистые улочки, тянущиеся вдоль берега, затем поднимающиеся вверх и ведущие ко дворцу на холме. Прикрывая от вечернего солнца глаза, жители на улицах с изумлением смотрели на проплывающий вверху воздушный корабль.
Город– На-Побережье остался позади, и они неторопливо полетели над скалистым берегом. Время от времени Джонатан мельком видел нечто, казавшееся огромной грядой облаков, с ужасающей скоростью летящих прямо на них. Они все чаще проносились мимо и окутывали корабль, пока наконец он с жужжанием не
Джонатан испытал чувство разочарования – ведь плыть по небу намного интереснее, если видишь при этом то, что творится внизу. В то же время перед ним как будто открылась реальная возможность увидеть, что там, внутри облаков. Конечно, он был совершенно уверен, что не увидит озер с разноцветными рыбками, как однажды себе представил, но, может быть, тут все равно есть что-то удивительное и чудесное – кто знает?
Они плыли среди облаков, перемежающихся прозрачным воздухом, и время от времени был слышен громкий треск грозовых молний – так близко от корабля, что путешественники и коротышки вскакивали, вскрикивали и зажимали руками уши. Дули, бледный от страха, дрожал и закрывал лицо руками и только иногда разжимал пальцы и смотрел сквозь них. Ахав, крепко спавший на коленях у Дули, время от времени громко всхрапывал – обычно это случалось каждый раз перед тем, как вспыхивала молния и раздавался гром, – поэтому Дули начинал дрожать заранее. Профессор как-то рассказал Джонатану, что собака – одно из четырех главных животных, которых приручил человек, и она чувствительна, как он выразился, к “припадкам погоды”.
Но плавание в облаках продолжалось недолго. Они миновали шквал или бурю, которая, по-видимому, унеслась затем вниз, в сторону города, – так быстро, словно старалась успеть туда прежде, чем растратит весь свой дождь.
Когда наконец корабль вынырнул из облаков, они увидели внизу обрывистые утесы и океан, в котором неспокойно перекатывалась вспененная вода. Склоны холмов над утесами были покрыты дремучим лесом, и, насколько Джонатан мог различить, там на многие, многие мили не было видно никаких построек – ни домов, ни. ферм, один только лес, в редких местах прорезанный руслом реки.
Дули, казалось, приободрился – после того как гром и молнии остались позади, – и вместе с Веткой он весело болтал о буре, в которой они только что побывали. Профессор и Тримп делились своими теориями относительно природы молний, и ни одна из них не показалась Джонатану знакомой. Каким-то образом беседа на тему молний вылилась в настоящую научную дискуссию – то есть начали они с молний, потом перешли к вопросу о погоде в целом, а затем уже стали обсуждать другие явления, которые происходят в природе. Наконец подошли к теме полетов, и Профессор, как бы между делом, заявил, что полет этого воздушного корабля – дело если не невозможное, то, по крайней мере, чрезвычайно невероятное.
– Ха! – сказал Тримп. – Полет – это ерунда. Любой трехлетний ребенок-эльф может объяснить это за минуту. Взгляните на пеликанов, Профессор. Это, как вы знаете, наверное, самые глупые птицы, и тем не менее у них никогда не возникает затруднений с полетами. Полет – это ничто.
Джонатан подумал, что довод Тримпа относительно простоты полета, был скорее всего, как говорил один его учитель, логической ошибкой, ложным
Старик Вурцл на минутку задумался, а затем произнес:
– Однажды, господин Тримп, я видел зрелище, которое бы повергло в изумление и вас, и других эльфов. Я говорю о гноме из Малого Беддлингтона, у которого была обезьяна – думаю, орангутанг, – и эта обезьяна читала “Стенания безумца”, причем так, как будто она выступала на сцене уже лет десять, не меньше!
Тримп поморщился и прочел нараспев:
Упился элем пьяница один
И в скорби оказался в темноте,
Где тварь ползущая расставила тенета.
И он страдал, и что-то бормотал,
И мучился, и бился, и за это
Он существом на четвереньках стал.
То песнь его, “Стенания безумца”.
– Вы видели его! – воскликнул Профессор.
– Кого, существо на четвереньках? – вздыхая, спросил Джонатан, который не слышал прежде таких стихов.
– Нет, беддлингтонского гнома и его обезьяну, – сказал Профессор.
– На ярмарке в Городе Пяти Монолитов, – ответил Тримп. – А смотреть на “существо на четвереньках” у меня нет желания.
– Но в науке, мой дорогой Тримп, – произнес Профессор, возвращая дискуссию в прежнее русло, – обезьяне из Беддлингтона есть место. Все дело в излучении, которое исходит от нижнего края глазного яблока. Это называется “сомнамбулизм”, как вам, конечно, известно. В то же время воздушному кораблю в науке, вооруженной цифрами и фактами, явно нет места. Нет, господин Тримп, я предпочитаю научное объяснение, и я. хотел бы получить его в отношении работы этого корабля.
Тримп кивнул:
– Полагаю, Профессор, я в состоянии его предоставить. Конечно, вы абсолютно правы. Я попрошу у Твикенгема разрешение провести вас в аппаратную, где находятся главные движущие механизмы.
– Это мне нравится больше, – сказал Профессор Джонатану, когда Тримп скрылся за дверью, ведущей в передний отсек – комнату с изумрудными стенами.
– Лично я могу представить лишь гироскопы, устройства и аппараты, воздействующие на силу притяжения, которые и двигают эту машину.
– Они должны быть компактными, – произнес Джонатан, не в силах представить, где в таком крошечном корабле можно было бы спрятать подобные вещи.
– О, эльфы необыкновенно умны, – заметил Профессор, – в особенности по части изготовления миниатюрных вещей.
Вернулся Тримп и знаками пригласил следовать за ним. Они вошли в дверь и оказались в комнате, залитой зеленым светом, в которой сидел Твикенгем и беседовал с другим эльфом. Твикенгем снял шляпу и поклонился.
– Профессор, – сказал он, – я испытываю бесконечное уважение к ученым. И совсем не каждому я бы показал, как работает наше судно, которое, как вы узнаете позже, очень обманчиво и невероятно. Но вас и господина Бинга я удостою такой чести и выполню вашу просьбу.
Твикенгем опять поклонился, и Профессор, Джонатан и Дули, который испугался, что его оставят, и пошел за своими друзьями, сделали то же самое. Ахав, которого нисколько не волновали ни наука, ни воздушные корабли, остался спать на сиденье Дули.