Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения
Шрифт:
Восьмым приключением был пролив между чудовищами Скиллой и Харибдой: Скилла — о шести головах, каждая с тремя рядами зубов, и о двенадцати лапах; Харибда — об одной гортани, но такой, что одним глотком затягивает целый корабль. Одиссей предпочел Скиллу Харибде — и был прав: она схватила с корабля и шестью ртами сожрала шестерых его товарищей, но корабль остался цел.
Девятым приключением был остров Солнца-Гелиоса, где паслись его священные стада — семь стад красных быков, семь стад белых баранов. Одиссей, памятуя завет Тиресия, взял с товарищей страшную клятву не касаться их; но дули противные ветры, корабль стоял, спутники изголодались и, когда Одиссей заснул, зарезали и съели лучших быков. Было страшно: содранные шкуры шевелились, и мясо на вертелах мычало. Солнце-Гелиос, который все видит, все
Так заканчивает Одиссей свою повесть.
Царь Алкиной исполнил обещание: Одиссей взошел на феакийский корабль, погрузился в очарованный сон, а проснулся уже на туманном берегу Итаки. Здесь его встречает покровительница Афина. «Пришла пора для твоей хитрости, — говорит она, — таись, стерегись женихов и жди сына твоего Телемаха!» Она касается его, и он делается неузнаваем: стар, лыс, нищ, с посохом и сумою. В этом виде идет он в глубь острова — просить приюта у старого доброго свинопаса Евмея. Евмею он рассказывает, будто родом он с Крита, воевал под Троей, знал Одиссея, плавал в Египет, попал в рабство, был у пиратов и еле спасся. Евмей зовет его в хижину, сажает к очагу, угощает, горюет о пропавшем без вести Одиссее, жалуется на буйных женихов, жалеет царицу Пенелопу и царевича Телемаха. На другой день приходит и сам Телемах, вернувшийся из своего странствия, — конечно, его тоже направила сюда сама Афина, Перед ним Афина возвращает Одиссею настоящий его облик, могучий и гордый. «Не бог ли ты?» — вопрошает Телемах. «Нет, я отец твой», — отвечает Одиссей, и они, обнявшись, плачут от счастья,
Близится конец. Телемах отправляется в город, во дворец; за ним бредут Евмей и Одиссей, снова в образе нищего. У дворцового порога совершается первое узнание: дряхлый Одиссеев пес, за двадцать лет не забывший голос хозяина, поднимает уши, из последних сил подползает к нему и умирает у его ног. Одиссей входит в дом, обходит горницу, просит подаяния у женихов, терпит насмешки и побои. Женихи стравливают его с другим нищим, моложе и крепче; Одиссей неожиданно для всех опрокидывает его одним ударом. Женихи хохочут: «Пусть тебе Зевс за это пошлет, чего ты желаешь!» — и не знают, что Одиссей желает им скорой погибели. Пенелопа зовет чужестранца к себе: не слышал ли он вестей об Одиссее? «Слышал, — говорит Одиссей, — он в недальнем краю и скоро прибудет». Пенелопе не верится, но она благодарна гостю. Она велит старой служанке омыть страннику перед сном его пыльные ноги, а самого его приглашает быть во дворце на завтрашнем пиру. И здесь совершается второе узнание: служанка вносит таз, прикасается к ногам гостя и чувствует на голени шрам, какой был у Одиссея после охоты на кабана в его молодые годы. Руки ее задрожали, нога выскользнула: «Ты — Одиссей!» Одиссей зажимает ей рот: «Да, это я, но молчи — иначе погубишь все дело!»
Наступает последний день. Пенелопа созывает женихов в пиршественную горницу: «Вот лук моего погибшего Одиссея; кто натянет его и пустит стрелу сквозь двенадцать колец на двенадцати секирах в ряд, тот станет моим мужем!» Один за другим сто двадцать женихов примериваются к луку — ни единый не в силах даже натянуть тетиву. Они уже хотят отложить состязание до завтра — но тут встает Одиссей в своем нищем виде: «Дайте и мне попытать: ведь и я когда-то был сильным!» Женихи негодуют, но Телемах заступается за гостя:
«Я — наследник этого лука, кому хочу — тому даю; а ты, мать, ступай к своим женским делам». Одиссей берется за лук, легко сгибает его, звенит тетивой, стрела пролетает сквозь двенадцать колец и вонзается в стену. Зевс гремит громом над домом, Одиссей выпрямляется во весь богатырский рост, рядом с ним Телемах с мечом и копьем. «Нет, не разучился я стрелять: попробую теперь другую цель!» И вторая стрела поражает самого наглого и буйного из женихов. «А, вы думали, что мертв Одиссей? нет, он жив для правды и возмездия!» Женихи хватаются за мечи, Одиссей разит их стрелами, а когда кончаются стрелы — копьями, которые подносит верный Евмей. Женихи мечутся по палате, незримая Афина помрачает их ум и отводит их удары от Одиссея, они падают один за другим. Груда мертвых тел громоздится посреди дома, верные рабы и рабыни толпятся вокруг и ликуют, видя господина.
Пенелопа ничего не слышала: Афина наслала на нее в ее тереме глубокий сон. Старая служанка бежит к ней с радостною вестью: Одиссей вернулся. Одиссей покарал женихов! Она не верит: нет, вчерашний нищий совсем не похож на Одиссея, каким он был двадцать лет назад; а женихов покарали, наверно, разгневанные боги. «Что ж, — говорит Одиссей, — если в царице такое недоброе сердце, пусть мне постелят постель одному». И тут совершается третье, главное узнание. «Хорошо, — говорит Пенелопа служанке, — вынеси гостю в его покой постель из царской спальни». — «Что ты говоришь, женщина? — восклицает Одиссей, — эту постель не сдвинуть с места, вместо ножек у нее — пень масличного дерева, я сам когда-то сколотил ее на нем и приладил». И в ответ Пенелопа плачет от радости и бросается к мужу: это была тайная, им одним ведомая примета.
Это победа, но это еще не мир. У павших женихов остались родичи, и они готовы мстить. Вооруженной толпой они идут на Одиссея, он выступает им навстречу с Телемахом и несколькими подручными. Уже гремят первые удары, проливается первая кровь, — но Зевсова воля кладет конец затевающемуся раздору. Блещет молния, ударяя в землю между бойцами, грохочет гром, является Афина с громким криком: «…Крови не лейте напрасно и злую вражду прекратите!» — и устрашенные мстители отступают. И тогда:
«Жертвой и клятвой скрепила союз меж царем и народом Светлая дочь громовержца, богиня Афина Паллада».Этими словами заканчивается «Одиссея».
М. Л. и В. М. Гаспаровы
Аноним III в. до н. э.?
Война мышей и лягушек (Batrachomyomachia ) - Поэма-пародия
В жаркий летний полдень мышиный царевич Крохобор пил воду из болотца и встретил там лягушиного царя Вздуломорда. Тот обратился к нему, как у Гомера обращались к Одиссею: «Странник, ты кто? из какого ты рода? и прибыл откуда?» Слово за слово, они познакомились, лягушка посадила мышь себе на спину и повезла показывать чудеса земноводного царства. Плыли мирно, как вдруг лягушонок увидел впереди водяную змею, испугался и нырнул в воду из-под товарища. Несчастный мышонок утонул, но успел произнести страшное проклятие: «…Грозного не избежишь ты возмездья от рати мышиной!»
И действительно, мыши, узнав о смерти своего царевича, взволновались. Царь Хлебогрыз произнес трогательную речь: «Несчастный я отец, троих я лишился сыновей: старший погиб от кошки, средний от мышеловки, а младший, любимый, погибает от лягушки! Так ополчимся, друзья, и грянем в поход на лягушек!..» Мыши вооружаются по всем эпическим правилам, только вместо лат у них стручья, вместо копий иголки, вместо шлемов половинки ореха. Kягушки тоже: вместо щитов — капустные листья, вместо копий тростинки, вместо шлемов улиточьи раковины. «Вышли на бой всеоружно, и каждый был полон отваги…»
Зевс, как в «Илиаде», созывает богов и предлагает им помогать, кто кому хочет. Но боги осторожны. «Не люблю я ни мышей, ни лягушек, — говорит Афина, — мыши грызут мои ткани и вводят в расход на починку, а лягушки кваканьем спать не дают…» А на берегу болота уже начинается битва и уже гибнут (в безукоризненно гомеровских выражениях) первые герои:
«Первым Квакун Сластолиза копьем поражает в утробу — С грохотом страшным он пал, и взгремели на павшем доспехи. Недругу мстя, Норолаз ударяет копьем Грязевого Прямо в могучую грудь: отлетела от мертвого тела Живо душа, и упавшего черная смерть осенила. Соне Болотному смерть причинил Блюдолиз безупречный, Дрот устремивши, и тьма ему взоры навеки покрыла…»