Зарубежный детектив (1989)
Шрифт:
Конрад Фанебюст сдержанно поприветствовал какого-то деятеля, продефилировавшего мимо нас с тарелкой рыбного заливного. На его лице было написано: беседа интимная, просьба не мешать. В его позе было нечто возвышенное и незыблемое, и в этой величественной спине, и даже в этой застывшей с вилкой руке.
— Вы с Ялмаром были убеждены, что Харальд Ульвен и есть тот самый Призрак, — сказал я, — а после пожара на «Павлине» это убеждение только окрепло. Прошло семнадцать лет, и тебе самому понадобилась помощь Призрака.
— Но это же смешно, Веум. Я…
— Так вот, семнадцать
— При чем здесь Вигер? Ведь он…
— Он погиб при пожаре, не так ли? Еще один несчастный случай? Изучить это дело повнимательнее, наверное, нашлись бы желающие, если бы догадались о том, что между Конрадом Фанебюстом и Харальдом Ульвеном существовала определенная связь, которая прослеживается в семьдесят первом году.
— Никакой связи не существовало, — тоскливо проговорил он.
— Неужели? Но я получил доказательство сегодня вечером и еще одно сегодня утром. Через несколько часов после того, как ты рассказал мне, что Харальда Ульвена нет в живых, я столкнулся с ним лицом к лицу. А это значит, что в семьдесят первом ты убил не Ульвена, а Юхана Верзилу, своего товарища, бывшего соратника. Совершенно очевидно, что старая дружба не шла в счет, когда возникала необходимость сохранить свои позиции. Ты заметил сходство в телосложении, и у обоих были повреждения в ноге. Ты принес в жертву Юхана Верзилу, чтобы сохранить Харальда Ульвена, на всякий случай, до тех пор, пока он тебе не понадобится. А жизнь Юхана для тебя и гроша ломаного не стоила, так ведь?
Теперь он был бледен как полотно, и лишь на скулах пылали два пунцовых пятна.
— То есть, ты хочешь сказать…
— Ты воспользовался услугой Призрака, чтобы избавиться от компаньона. Ты нанял его и тем самым перечеркнул все то, что вас когда-то разделяло, ты сам перешел на сторону врага!
— Но это уже клевета, Веум!
— Да? Давай-ка взглянем на протокол и того, другого пожара. И вместе с полицией. На основании известных нам теперь фактов.
— Послушай…
— Но зачем тебе понадобилось лгать, что ты вместе с Юханом убил Харальда Ульвена в семьдесят первом? Когда-то ты героически сражался с нацизмом, но похоже, что сражался ты напрасно. Нацизм жив. Но настоящую опасность представляют сегодня не мальчики, марширующие в формах штурмовиков, и не те, кто с восторгом вспоминает нацистские порядки. Самые страшные фашисты сегодня — это ты и тебе подобные, для которых жизнь человеческая ничего не значит. Ты убил Ялмара Нюмарка, и Юхана Верзилу, и Ольгу Серенсен.
— Я не понимаю… — И вдруг он словно передумал. — Сейчас мэр будет выступать с речью.
Я только немного понизил голос и продолжал свои обличения:
— Здесь я не для того, чтобы слушать речи мэра. Ялмар Нюмарк приходил к тебе, и ты понял, что он напал на след каких-то дел 71–го года, а именно, он уловил связь между мнимой гибелью Харальда Ульвена и исчезновением Юхана Верзилы, на что никто раньше не обращал внимания. Ты понимал, что это разоблачение может обернуться для тебя катастрофой. И ты перешел к действию. Вначале ты попытался его задавить на машине, не получилось. Твой следующий шаг оказался удачнее.
— Я не убивал его. Я только просил его… — он прикусил губу и замолчал.
— Ты просил его прекратить расследование, а он…
— Он поднялся в постели, он был очень возбужден, он сказал, что все понял, а потом схватился за сердце… Я не мог поверить… Но я очень надеялся, что ему поможет успокоительное.
— Своевременная медицинская помощь могла бы спасти его. Но ты же прихватил с собой коробку со всеми материалами. Это называется убийством, Фанебюст.
— Ты не юрист, Веум. К тому же я понятия не имел, где обитает Харальд Ульвен! Я о нем ничего не знал, я был готов предположить, что он уже мертв. Но если бы ты его нашел, я был бы рад заплатить тебе.
— Помнится, ты назвал это конспирацией? В тебе говорил страх, что я найду его раньше, чем это удастся сделать тебе. Потому что ты потерял его из поля зрения после той услуги, что он оказал тебе в 72–м.
Владеть собой ему становилось все труднее.
— Так он и в этом признался?
— Да, — солгал я и пошел блефовать дальше: — И на этот раз ты уже заплатил ему самому 50 тысяч, так ведь?
Сбитый совершенно с толку, он был похож на человека, пробежавшего длинную дистанцию. Он ждал только объявления результатов.
— Но и Ольга Сервисен была для тебя небезопасна, ведь она знала о ваших контактах с Юханом в 71–м, перед тем, как он исчез. Поэтому ты и убрал ее, не подозревая того, что она давно рассказала об этом другим людям. И мне это было известно, так что убийство ее тебе не принесло никакой пользы. И вот мы здесь, лицом к лицу.
Где-то в противоположном конце зала мэр продолжал свое выступление, с характерными бергенскими интонациями, но голосом бесцветным, как у робота. Впрочем, и у Конрада Фанебюста голос был ненамного выразительнее, когда он произнес:
— Что еще скажешь, Веум?
— Пока ничего, — поежился я. — Последнее слово скажет полиция. Сейчас мы туда отправимся.
— Может, вначале поешь?
Я отвернулся от него на какую-то секунду — лишь для того, чтобы окинуть взглядом стол с закусками. Он только и ждал этого — с нечеловеческой силой он вонзил мне в живот острую вилку. Я согнулся пополам и обеими руками схватился за круглую рукоятку. Боль была чудовищная. Я потерял равновесие и упал на колени. Я почувствовал, что пальцы мои намокли, поднес их к глазам и увидел кровь.
Потолок и стены куда-то поплыли, и последнее, что я видел, пока не потерял сознание, был Конрад Фанебюст, бегущий к балкону, куда мэр обычно приглашал своих гостей полюбоваться видом его родного города. И тут мне бросилось в глаза то, что я должен был понять давным–давно. Тяжелое ранение, которое Фанебюст получил во время войны, не прошло бесследно. Он заметно хромал на левую ногу.
Прохожие потом рассказывали, что, когда он падал вниз, он походил на огромную птицу. Мне же пришлось три недели проваляться в больнице, прежде чем мне разрешили вернуться домой.