Зарубежный детектив XX века. Популярная библиографическая энциклопедия
Шрифт:
ЕЖИ ЭДИГЕЙ (Jerzy Edigey)
Романы, повести
Дело Нитецкого, 1966
Эльжбета уходит, 1968
По ходу пьесы, 1968
Пансионат на Страндвеген, 1969
Человек со шрамом, 1970
Завещание самоубийцы, 1972
Смерть ждет у окна, 1973
История одного пистолета, 1976
Это его дело, 1978
Внезапная смерть игрока, 1978
Идея в семь миллионов, 1982
Фотография в профиль, 1984, (посмерт. публ.)
По интенсивности
Е. Эдигей получил юридическое образование, работал адвокатом, судебным и спортивным репортером, профессионально занимался спортом, одно время был тренером по гребле. В предисловии к одному из советских изданий произведений Эдигея приводится такая история его обращения к детективу: «Однажды заведующая литературным отделом газеты „Вечерний экспресс“» вызвала к себе сотрудника Ежи Корыцкого и сказала: «Не позже чем через месяц мне нужна хорошая детективная повесть. Ты адвокат и судебный репортер, опыта тебе не занимать. „Садись и пиши!“»
Эдигея называют отцом польского милицейского романа. Это справедливо, если учесть, что никаким другим детектив в восточноевропейской традиции быть не мог, если имел в своей основе отечественный материал. Важнее другое: автору удалось достаточно убедительно «внедрить» в милицейский роман развернутую линию частного расследования, идущего пусть и с ведома официальных органов, но самостоятельно, а часто и вопреки «милицейской» версии. В разные годы Эдигей отдал дань и шпионскому («Эльжбета уходит»), и процедурному роману, и классической «кристиевской» традиции расследования убийства в камерной обстановке. Характерной приметой всех его произведений является стремление максимально вписать детективный сюжет в реальную жизнь, исходящее из убеждения автора: «Если через тысячу лет кто-нибудь будет писать о нынешней повседневной жизни в Варшаве либо другом польском городе, — лучшим источником описания улиц, трамваев, автомобилей, интерьера, одежды, обычаев будут детективные романы, ведь в них нельзя ошибиться в так называемых малых реалиях».
Многовариантность авторского отношения к традиционно олицетворяющей справедливость милиции — от романтически возвышенного («Смерть ждет у окна») до откровенно критического («По ходу пьесы») — еще одна отличительная черта, о которой нужно сказать особо в свете рассуждений о жанре милицейского романа в исполнении Эдигея.
Ситуация, когда официальное следствие принимает решение, с которым не согласно заинтересованное лицо, неоднократно встречается в его романах. В «Деле Нитецкого», например, адвокат Ян Мураш, только что с блеском разбивший все доводы обвинения его подзащитного в умышленном убийстве своей жены (во время альпинистского восхождения она свалилась в пропасть), на основании внешне несерьезного факта и почти столь же несерьезных дополнительных сведений решает… пересмотреть свою позицию. Как часто бывает у Эдигея, основу своих подозрений расследователь ищет в военном прошлом своего клиента. Такая убежденность в историко-социальной детерминированности судьбы порой выглядит нарочитой, и детектив страдает наличием «случайной», даром достающейся информации. Но уже приобретенная, она, без сомнения, играет главенствующую роль в вынесении решающего вердикта. Здесь надо сказать о типических чертах многочисленных героев автора. Как правило, круг их занятий весьма узок — это либо следователи (от полковника до поручиков и сержантов), либо адвокаты, которые работают с «линией обвинения» в тесном контакте, а иногда связаны и тесными дружескими узами. Милиционеры одного ранга весьма похожи друг на друга, хотя и выступают под разными фамилиями. Исключение в этом смысле представляет лишь майор Бронислав Неваровный («Смерть ждет у окна») — бывший фронтовик, пришедший в милицию после войны и выглядящий явным анахронизмом среди нового поколения стражей порядка. «Гениальных детективов потеснила техника: приборы и компьютеры. В борьбе с преступностью действия одиночек сменила коллективная работа целых групп экспертов, имеющих высшее образование, а иногда и ученые степени. Бронислав Неваровный не мог и не хотел этого понять. Ведя следствие, он больше полагался на свой инстинкт, чем на все эти „никому не нужные изобретения“… Понемногу его отстраняли от наиболее сложных дел…»
Однако именно его старомодная, «деревенская» система неспешного общения с населением небольшого городка, где произошло убийство милиционера, приносит ему успех в раскрытии гнезда торговцев наркотиками.
«— Но с чего вы взяли, что тут вообще речь идет о наркотиках? — в недоумении спрашивает полковник.
— Просто интуиция.
Так же похожи и адвокаты, хотя «любимый тип» писателя (бывшего адвоката!) все же более тщательно персонифицирован — это Мечислав Рушиньский, действующий в нескольких романах. Именно с этим образом связана оригинальная сюжетная находка Эдигея — противоборствующий тандем «защиты» и «обвинения», совместно добирающийся до истины.
«Удивительными были отношения этих двух холостяков — старшего офицера милиции и знаменитого варшавского адвоката, — говорится в романе „Фотография в профиль“. — Они испытывали друг к другу симпатию и уважение, и в то же время каждый видел в другом нежелательного соперника. У обоих были одни и те же маленькие слабости: оба любили хорошую кухню, воздавали должное представительницам прекрасного пола, ценили музыку. Причем последнее увлечение играло по сравнению с двумя первыми вспомогательную роль… Судьба очень часто сводила Рушиньского и Качановского вместе в силу их профессии. И в этом не было бы ничего плохого, если бы адвокат не начинал иногда вести параллельно свое частное расследование, причем временами довольно результативно. Тогда профессиональное соперничество мгновенно перерастало во взаимную неприязнь, которая, по правде говоря, не менее быстро улетучивалась, как только дело завершалось…»
В этом романе «соперничество» адвоката и следователя представлено наиболее интересно.
Ситуация, в которой оказался клиент адвоката Мечислава Рушиньского пан Врублевский, своими корнями опять уходит в прошлое: в книге о периоде гитлеровской оккупации Польши опубликована фотография некоего Рихарда Баумфогеля, шефа гестапо в городе Брадомске. Врублевский как две капли воды похож на человека, изображенного на фотографии. Дело происходит в годы, когда еще очень остро стояла проблема поисков гитлеровских преступников, и адвокат советует Врублевскому, запасшись надежными свидетелями, быстрее обратиться в «соответствующие органы», чтобы официально рассеять трагическое недоразумение. Однако сам он считает неправдоподобным рассказ клиента о гибели буквально всех, кто мог бы подтвердить его незапятнанное прошлое.
«Вы продолжаете мне не верить, — с горечью говорит Врублевский. — Вы как-то забываете, что за годы войны погибло несколько миллионов поляков, и в подобной ситуации мог оказаться не один я, а многие мои сограждане».
С большим пониманием к нему относится подполковник Януш Качановский — «очень способный и энергичный офицер, и, что немаловажно, весьма порядочный человек». Однако и он вынужден изменить свое первое впечатление, получив результаты антропологической экспертизы, подтвердившей идентичность изображенного на фотографии человека в гестаповской форме со скромным варшавским инженером, бывшим партизаном, солдатом Войска Польского, кавалером высоких боевых наград.
Следствие представляется пустой формальностью, а потому изобилует поверхностными выводами и игнорированием серьезных контраргументов, представленных на процессе от лица защиты Рушиньским. Его выступление, обнаруживающее бездарность, односторонность, а порой и незаконность расследования, не увенчалось успехом. Спешка, с которой человек оказался за решеткой, и тенденциозность методов следствия могут поразить впечатлительного читателя, привыкшего к однозначно позитивному изображению органов правосудия в восточноевропейском детективе. Автор этого романа далек от благостных картин, и это еще один аргумент в его пользу. Но до оглашения приговора повествование представляет собой, скорее, криминальный роман о неправедном суде, с которым в одиночку сражается адвокат. Настоящий детектив, то есть расследование преступления, совершенного судом, начинается позже. Любопытны психологические метаморфозы, происходящие с главными персонажами. Рушиньский изменил свое отношение к подзащитному сразу, как только от эмоций обратился к анализу документов. Следователь Качановский в начальной стадии эмоционально на стороне человека, попавшего в жуткую передрягу (уж не козни ли это каких-нибудь врагов Врублевского?). Результаты научной экспертизы заставляют его с сожалением отказаться от этой версии, а еще одно эмоциональное потрясение от реакции обвиняемого на приговор вновь подвигает его к сомнению в неопровержимости установленных фактов и к союзу с адвокатом в поиске совершенной ошибки.
Такая же пара принимает участие в расследовании еще нескольких преступлений, в том числе столь сложно задуманного, как в романе «Завещание самоубийцы», где мистификации, ложные следы и серия убийств с целью приобретения значительного наследства неоднократно ставят в тупик ведущих расследование.
«— Итак, — начал майор, уже сидя за своим столом, — случилось чудо. У нас есть один покойник — Влодзимеж Ярецкий — и два его трупа… Убийство покойника — что за парадокс!..
— А в случае процесса над убийцей — масса интереснейших юридических казусов, — добавил адвокат…»