Заря Айваза. Путь к осознанности
Шрифт:
— Судя по твоим словам, Йоран, мое сознание способно заставить исчезнуть физическую вселенную, превратив ее в пузыри, — сказал я, все еще озадаченный такой возможностью.
— Да, на базовом уровне. Позволь мне перефразировать Ньютона, хотя он и является создателем механистической картины мира. Когда я смотрю на все эти предположения квантовой механики, то чувствую себя ребенком, сидящим на берегу гигантского океана. У меня такое ощущение, что мы стоим на пороге огромного, беспрецедентного открытия, что-то вроде осознания природы Бога или человеческой души. Нечто похожее выйдет и в квантовой физике, поскольку весь основной фундамент, на котором держится вся современная
— То есть вы утверждаете, что вот этот стол не твердый, что он сделан из едва заметных пузырей? — спросил Гарольд Дженсен и постучал по столу пальцем рядом с напитком. В его голосе можно было заметить легкую иронию.
— Он не только не твердый, но он в высокой степени представляет собой пустое пространство, сотканное из вероятностей и неясного тумана, который есть и в наших головах.
В этот момент я почувствовал, что мне нужно было что-то сказать.
— Физика представляет собой основной научный фундамент. И если в ней все размыто и неопределенно, то получается, что и основа всей нашей реальности так же туманна и так же сведена к вероятностям?
— Да, так как квантовая физика глубоко внутри напоминает человеческий разум — в ней постоянно появляются новые идеи и мысли, которые трансформируются и смешиваются друг с другом… которые возникают и исчезают. Идея о том, что большие вещи не сделаны из маленьких вещей, как, например, здание из кирпичей, представляет собой ключевой момент в разрушении старой картины мира… Вещи сделаны из сущностей, думаю, что лучшего термина здесь не подберешь, и они не обладают характеристиками до того момента, пока вы не посмотрите на них, и только тогда они начинают существовать. Конечно же, все это звучит невероятно, но это так!
— Как индийские представления о Майе, — добавил я.
— Точно, как Майя. До того момента, пока существо, наделенное сознанием, не наблюдает за объектом, этот мир существует в каком-то особом неописуемом состоянии. Это состояние чистой вероятности. Когда мы подключаем сознание и смотрим на мир, то он становится совершенно обыденным. Понятно, что многие ученые, заработавшие репутацию в классической физике, испытывают неприязнь к квантовой механике. К ним относится и Эйнштейн. Он сказал, что она делает его поистине несчастным.
— Если все взаимосвязано, тогда получается, что нет разницы между мной и этим стулом, — сказал я, полагая, что это будет довольно веским аргументом.
— Разница есть, потому что твое и мое сознание порождают его, точно так же, как я сказал об этом ранее. Сознание изменяет наблюдаемые объекты. Мы охотнее принимаем такие идеи, когда они приходят от индийских мудрецов. В основе восточных умозаключений лежит экспериментальная наука. Видите ли, один психолог проводил эксперимент: он по всему миру записывал утверждения некоторых мистиков и учителей по йоге, затем удалял из них выражения, которые указывали на первоисточник. После чего он записывал утверждения известных физиков по тем же самым вопросам и убирал из них научную терминологию. Собранный им материал он скомпоновал в один текст и раздал группе студентов, попросив рассортировать все утверждения на две категории. В первую категорию должны были записать мнения ученых, во вторую — мистиков. И знаете,
Больше я ничего не говорил до самого окончания вечера.
Какое-то время мои отношения и жизнь с Астрид были источником наслаждения и благополучия. Первым ушло наслаждение, в то время как благополучие продержалось немногим дольше, а сама страсть к ней постепенно ослабевала. Я чувствовал это, и, судя по моим знаниям и опыту, я перерос ее. Она обладала многими положительными качествами, однако я начал разглядывать в ней и пороки. Она знала больше, чем я, но со временем я понял, что ее знание исходит от чтения литературы и бесконечных разговоров. Ей не хватало глубоких основательных переживаний. Все то, что она извлекла из ритуалов за все эти годы, я освоил менее чем за пару уроков. Ни она и никто другой из того круга людей, что собирался у нее дома, не обладали никакими оккультными силами. Они только лишь говорили о таковых.
По утрам Астрид плохо выглядела. Ее лицо приобретало бледно-мертвенный цвет, голос — хрипоту от курения, а сами глаза мутнели. Она тайком брила ноги, и в те дни, когда к ней неожиданно приходили гости, накладывала на лицо маску из нескольких толстых слоев жирных кремов. Я разузнал о ней некоторые вещи, которые едва позволяли мне иметь с ней какие-либо отношения, даже несмотря на то, что она провела двадцать лет в духовных кругах оккультистов и даже какое-то время с некоторыми из Учителей, о которых ходили весьма драматичные истории.
Я не мог согласиться с ее мнением о том, что мое желание испытать истинное оккультное переживание являлось лишь отражением моей незрелости. Я принимал это как оправдание отсутствия реальных сил и сильной личности. Зачем людям искать более глубокого смысла в жизни, зачем им постигать секреты космоса и их собственной души, если спустя двадцать лет они остаются такими же: слабыми, любителями выпить коньяка, да изо дня в день повторяющими слухи о чудесах и истинных Учителях?
Каждый раз, когда я говорил о своем давнем желании испытать просветление, она выдавала мне один и тот же совет: «Посмотри глубоко внутрь себя». Сколько я себя помню, я только этим и занимался. Сколько раз меня обвинял отец в том, что я одержим собой и этой оккультной чертовщиной, которая, как он настойчиво утверждал, в итоге сведет меня с ума.
Я едва мог отыскать в себе то, что усматривал в других. Я не находил внутри себя ни Белой Ложи, ни Великих Мастеров, ни ясных целей. Все, что я видел, так это неясную тенденцию куда-то пойти, что-то сделать, чтобы наконец-то что-то осознать, принять и полюбить себя. После всех этих книг, что я прочитал, после всех этих посвящений, через которые я прошел, я все еще не знал, кто я такой.
Истории вроде той, что сейчас расскажу, вводили меня в самое тяжелое состояние, которое меня никак не устраивало.
…На безымянном пальце правой руки я носил кольцо из лапландского золота, которое подарила мне Астрид на Рождество. Через три дня я отправился к ювелиру, чтобы оценить его стоимость. Я чувствовал себя неловко, поскольку не был совсем уверен в том, что откажу ей в следующем подарке. Внутреннего Учителя так и не появлялось, вместо этого я медленно погружался в состояние, которое по своей сути было намного хуже того, которое заставило меня покинуть Белград. Куда делся тот юноша, что был готов голодать и мерзнуть до самой смерти, лишь бы отыскать ответ на вопрос, кем же он был? Кто знает, что бы я обнаружил, если бы посмотрел глубоко в себя?