Заря Айваза. Путь к осознанности
Шрифт:
Мне не посчастливилось. Джин Деска не позволял мне находиться рядом с ним, слушать то, что он говорит, да и вообще, лучше узнать его было очень непросто. На протяжении двух месяцев я лишь дважды в неделю мог видеться ним. К тому моменту я потерял всякий интерес к ритуальной магии, эмоциональным отношениям с Гунилой, а также ко всем историям членов братства Одина.
Джин жил в прекрасном доме в Хагсестре, что на окраине Стокгольма. Линия из редких сосен отделяла его дом от соседей. Дом вызывал ощущение богатства без видимых примет роскоши. Он принял меня в своем просторном рабочем кабинете, походившем на мастерскую архитектора или химика. Домработница впустила меня в дом. Это была
Мои вопросы, возможно, казались утомительными, даже, скорее, назойливыми, но несмотря на это он не подавал никаких признаков раздражения.
— О, пожалуйста, присядь, присядь. Аннет сейчас сделает нам чаю, — с такими словами приветствовал он меня в первый раз.
До сих пор я встречал его только на собраниях в Медборгар Пласен или у Астрид. На стене, прямо над рабочим столом, возвышалась копия знаменитой гравюры Парацельса в алхимической лаборатории — он был запечатлен стоящим, склонившимся над своим рабочим столом. Около него была толстая книга и глобус, символизирующий источник света.
Я ожидал увидеть тестовые пробирки, реторты, горелку… но ничего из этого там не оказалось. Словно прочитав мои мысли, он сказал:
— Моя лаборатория находится в подвале. Она куда лучше годится для практических работ. А здесь я занимаюсь теорией.
Медленным движением руки он указал на ряды книг и рукописей, что были на полках справа и слева от его рабочего стола. На противоположной стороне кабинета горел камин, и если не считать этого изменчивого освещения, то в комнате была только лампа, стоявшая на столе. В этой комнате мерцающих теней Джин Деска не был похож не торговца Леванта, готового обмануть вас; в основном, преобладало ощущение чего-то тайного и мистического. Мы разговорились на повседневные темы, закладывая основы для более полноценного общения. Он не был удивлен моей должности посудомойщика в гостинице.
— Это однообразная работа, но благодаря такой монотонности занятий у творческих людей созревают идеи, — заметил он. — У Джека Лондона была как раз такая работа.
Около часа я вынашивал «правильный» вопрос, как влюбленный, не решающийся пригласить девушку на свидание. Наконец я, запинаясь, произнес:
— Простите за мое невежество. Какую цель преследует ваша наука? Создание золота, духовное развитие, или и то и то? — Я решил умолчать о том, что уже нашел у Юнга достойный ответ на этот вопрос, а также о том, что Оук ясно указал на вторую, более захватывающую возможность.
— Знаешь, в мире полно как мечтателей, так и душевнобольных… Подлинный алхимик не стремится к богатству и золоту этого мира, хотя большинство, возможно, желает этого с самого начала. В финансовом благосостоянии нет ничего плохого, так или иначе, его невозможно обрести без серьезной работы. Наша высшая цель — совершенство людей, союз между людьми и божественной природой. Такое достижение хорошо сравнить, например, с рождением в вере или достижением просветленности в буддизме. Единство — состояние души, состояние бытия, а не просто высший уровень «знания». Тот, кто достигает его, уже не может не создавать золота, даже если бы он этого и не хотел, — он притворно улыбался, когда произносил последние слова, словно оправдывая себя, свое благополучие перед теми слухами, что ходили вокруг его богатства.
— Это напоминает мне одну оккультную метафору, не помню, правда, где я ее прочел: человек, медитирующий годами, отыщет золото, куда бы он ни
Наклонив голову вбок, он произнес:
— Впервые слышу о такой метафоре, но она отлично перекликается с окончательным результатом алхимии. Дело в том, что алхимия требует от своих последователей наличия святой троицы качеств: фанатичной преданности, мистической веры, настойчивости и совести ученого. Таких людей не очень много, не только в ордене Одина, но и в любой другой области иномировой важности… Если эти три качества будут доминировать на протяжении многих лет, то, конечно, такой человек отыщет золото, зарытое во многих местах.
Он, как и многие русские, очень странно пил чай с молоком — наливал чай в блюдце и уж из него медленно пил, прихлебывая.
— Желание алхимика и всего того, что подчиняется ему, — проникнуть в глубочайшие тайны природы, космоса и Бога. Отождествившись с Божественным, он надеется приобрести способность достигать чего-либо в рамках того времени, что измеряется в годах и десятилетиях, а не того, что измеряется в тысячелетиях и эонах, которые требуются природе для завершения цикла. Несмотря на это, многие невежды не понимают, что великая тайна алхимии — обуздать и контролировать время, а не превращать неблагородный металл в золото.
Ходили слухи, что вот уже два года, как он перестал набирать себе учеников. После его лекций по философии космоса многие из них донимали его, что, очевидно, и начало его удерживать. И с того момента его точка зрения заключалась в том, что каждый должен достичь самореализации индивидуально, ни в чем не ограничивая себя. По-другому ее нельзя было достичь — особенно когда стоишь в тени такого человека, как он, перенося на него надежды, которые не смогли воплотить наши отцы.
— Как много времени потребуется человеку, чтобы определить, подходит ли ему алхимия? Кто-то может потратить годы, прежде чем осознает, что она не для него… Да и как человек может узнать об этом, если он идет по Пути без опытного проводника?
— Это типичный западный вопрос. Как много? Как много времени? Как сильно ты меня любишь? Я занимаюсь эзотерикой более шестидесяти лет. И ясно помню тот день, как я, будучи мальчишкой, впервые оказался в готическом соборе… У меня было сильное ощущение того, что там создавалось что-то очень важное — какое-то сообщение для последующих поколений — для меня, для людей, что были до меня и что будут после меня. В таком месте на протяжении многих столетий постоянно обитали мудрость и тайные искусства. Должны были обитать, но не обитали. Людей очень давно интересовал вопрос, существует ли такой союз Ариадны, который может отправить нас назад в лабиринт удивительных загадок, о котором знали готические архитекторы?
Он медленно растянул губы в улыбку, давая понять, что являлся одним из тех, кто знал ответ на вопрос, и продолжил:
— Вообще-то, ты задал мне два вопроса. Основная проблема у тебя на Пути — отсутствие поблизости священника или гуру. Инициация подразумевает полное открытие человека перед вратами храма. На самом деле это беда, когда какой-нибудь гуру присматривает за тобой. Можно достичь желаемого, только будучи полностью независимым. Вечный Отец не может узнать одного из своего сыновей, если тот — все еще земной раб, и не важно, где именно. Свобода — первая добродетель, которой нужно добиться, чтобы быть посвященным. — Он поставил чашку с блюдцем на стол и, словно подводя итог, сказал: — Я, конечно же, имею в виду внутреннюю свободу.