Заря и Северный ветер. Часть I
Шрифт:
Ещё не остывшее закатное солнце ярко освещало сонное кладбище, одинаково убаюкивая и старую его лесистую часть, и густо заросший свежими могилами серый пустырь. Металлические, изъеденные ржавчиной надгробия с красными звёздами, перекошенные деревянные кресты и разномастные мраморные и гранитные стелы – все были едины перед вечной, особенно звучной вечером, тишиной.
Эта тишина тяжёлым облаком придавила Иру, давно уже закончившую убирать от старой листвы и полинялых фантиков могилы матери и бабушки. Подперев голову рукой, девушка сидела за столиком и смотрела на снимок чёрноокой и тонкогубой матери,
Очнулась она от внезапного тревожного вороньего грая, с которым птицы взвились в тугое синее небо. Девушка подняла глаза на покинутые ими зелёные заросли бузины. Ей померещилось там какое-то движение. Пугливо поёжившись, она поднялась на ноги и засобиралась. Ира убрала маленькие складные грабельки в спортивный рюкзак, бросила рабочие перчатки в плотно набитый мусорный пакет, завязала его. На могильные плиты аккуратно положила цветы и конфеты с печеньем. Чуть постояв перед памятниками, она смущённо, не решаясь произнести вслух, подумала: «Простите, что навещаю редко». И поволокла из ограды мешок.
Когда Ира вышла на аллею и двинулась к мусорным контейнерам, в мерное шуршание гравийной дорожки неожиданно вонзилось близкое глухое карканье. Девушка оглянулась и увидела на бабушкином памятнике угольно-чёрную ворону. Птица хлопнула крыльями и, слетев на землю, стала клевать печенье. Ира хотела отогнать её, но вместо этого поспешила уйти.
Подходя к центральной асфальтированной дороге, от которой многочисленными мостиками стелились в противоположенные стороны кладбищенские аллеи, Ира заприметила странную фигуру. Долговязый человек с тёмными волосами, убранными в хвост, топтался перед машиной на краю дороги и говорил по телефону (или делал вид, что говорит). Он кого-то ждал, Ирина сразу это почувствовала. Она закинула мешок в контейнер, и направилась к повороту, за которым простирался пустырь с новыми захоронениями и находились въездные ворота. Но стоило ей сделать несколько шагов, как тягучий неторопливый голос остановил её:
– Девушка!
Она обернулась. Мужчина был в чёрном. Ира рассмотрела его бледное лицо с ежистой бородой и придавленными веками свинцовыми глазами.
– Вы не подскажите, на какой аллее лучше посадить родовое древо для замирающего? – медленно спросил он, всматриваясь в её лицо.
Не совсем поняв вопрос, Ира растерянно попятилась.
– Здесь давно уже не хоронят… – начала объяснять она. – Тут всё забито, это старое кладбище.
– О, как жаль! – бесстрастным тоном выговорил незнакомец.
– Вам надо обратиться к управляющему, хоронят там, – она махнула рукой, – на новом участке.
Незнакомец продолжал осторожно двигаться за Ирой, не выпуская её из поля своего холодного цепкого взгляда. Краем глаза девушка заметила, что из машины вышли и медленно направились в их сторону ещё двое мужчин. Вмиг все её чувства опасливо обострились, и мозг под влиянием интуитивного почти звериного чутья стал лихорадочно складывать из обрывков картину. В голове молнией блеснуло спасительное имя Саши, ставшего за этот месяц близким ей человеком.
– А как найти управляющего?
– Не знаю! – взволнованно и несколько раздражённо бросила Ира, сжав в кармане телефон. – Извините, меня ждут, я опаздываю, – она отвернулась от незнакомца и почти побежала.
Внутренне съёживаясь, она ждала за спиной звуков погони, но было тихо. Лишь завидев за поворотом пожилую чету, одиноко бредущую к выходу, она осмелилась оглянуться – позади никого не было.
Только в автобусе в окружении редких пассажиров она смогла выдохнуть, хотя всё тело била мелкая дрожь. Ира пыталась успокоиться: обращаясь к разуму, она ругала себя за то, что навыдумывала глупостей. Но внутреннее глубинное чувство подсказывало ей, что она верно угадала опасность.
На следующий день Ира хотела поделиться этим с Сашей. Но решила, что он не поверит, подумает, что она фантазёрка и трусиха. К тому же даже в её голове этот случай, облечённый в слова, выглядел уже не таким страшным.
Саша пришёл как всегда поздно, подгадав конец её смены.
– Может, присядешь? – кивнул он на соседний диванчик, когда Ира расставляла приборы.
– Ты же знаешь, что нельзя, – прошептала девушка.
– Скоро закончишь? – нетерпеливо в ответ осведомился Саша.
– Полчаса осталось.
Ира хотела идти, но он поймал её руку – и она вздрогнула от этого горячего мягкого прикосновения. Саша, выгнув бровь, смотрел на неё снизу-вверх и хитро улыбался. Когда он так улыбался, от его глаз расходились солнечные лучики, отчего он становился ещё красивее.
– Что? – прошипела Ира, стараясь быть серьёзной.
Саша открыл было рот, но вдруг, отвлекшись на что-то за её спиной, так и замер на полуслове. Лицо его мгновенно потемнело, а пальцы сами разжались. Ира обернулась. В дверном проёме стоял хмурый рыжебородый мужчина в строгом опрятном костюме и начищенных блестящих ботинках.
Он спокойно прошёл вперёд и сел на диванчик напротив Саши. Не проронив ни слова, он вытянул из-под его руки меню и с непроницаемым видом стал перелистывать страницы. Ира с опаской взглянула на друга, но он уже оправился от смятения. Прикрыв глаза, Саша кивнул ей в знак того, что всё в порядке, это со мной.
– Здравствуйте, меня зовут Ирина! Сегодня я ваш официант, – вежливо обратилась она к новому посетителю. – Вы хотите сейчас сделать заказ или позже?
Гость медленно поднял молочно-голубые глаза и с холодным изучающим любопытством посмотрел на Иру. Девушка растерянно заморгала.
– Спасибо, Ирина. Виктор должен подумать, – деликатно вмешался Саша.
Посмотрев на него с благодарностью, Ира торопливо оставила гостей. Знакомый Саши ей совсем не понравился. Её отталкивали и высокий выпуклый лоб, под которым прятались колючие надменные глаза, и острый птичий нос, и тонкие бледные губы, и блекло-рыжие, как будто выцветшие волосы и борода. Издалека Ира наблюдала за беседой мужчин, и внутри неё подымалась волна негодования. Александр с услужливым почтением слушал тихую речь собеседника, всякий раз, когда он пытался сдержанно что-то возразить, Виктор, глядевший исподлобья, повелительным жестом обрывал его. В этом Ира узнавала гордыню людей, неспособных признать чужую правоту, – такой была её бабушка.