«Защита 240» (с илл.)
Шрифт:
В машине оба молчали, Хьюз уткнулся в цветастый «Америкэн кеннел газетт», а Крайнгольц не переставая думал о стремительных событиях последних дней.
Позади остался Бронкс, и шоссе потянулось на север вдоль полноводного широкого Гудзона. За окном проплыли небольшие пригородные местечки, усадьбы фермеров. Местность стала холмистой. Гудзон нес свои спокойные воды, пробираясь между высокими берегами к океану. Машина свернула с шоссе влево и, въехав в долину между двумя холмами, вскоре остановилась у двухэтажного оштукатуренного здания в стиле Новой Англии. В непосредственной близости от основного здания лабораторий
В вестибюле Крайнгольц увидел быстро спускавшегося к нему навстречу Эверса и вспомнил, наконец, откуда ему известно это имя.
— Я очень рад снова вас увидеть, мистер Крайнгольц, — приветливо заговорил Эверс, протягивая ему свою полную теплую руку, — мы ведь встречались с вами, если не ошибаюсь, в «Радиофизик корпорэйшн».
— Совершенно верно, мистер Эверс, я обращался к этой фирме со своими предложениями.
— Да, да, а я тогда консультировал у них. Все это было давненько. Многое изменилось с тех пор, мистер Крайнгольц, многое. Я очень рад вас принять у себя, мистер Крайнгольц. Мистер Хьюз, попросите, пожалуйста, Стилла подать нам кофе.
Эверс пригласил гостя пройти в кабинет.
Кабинет был обставлен Строго и со вкусом. В нем не было ничего лишнего, бросающегося в глаза, все говорило о привычке хозяина к удобствам и о том, что он проводит здесь немало времени. Эверс предложил Крайнгольцу кресло возле курительного столика, подал сигары и повел разговор не спеша, задушевно.
— Мне рассказали, мистер Крайнгольц, о большом несчастье, которое вас постигло. Вы потеряли друга, в огне погибли ваши лаборатории. Я представляю, как вам было тяжело перенести все это, а в довершение всего… — вздохнул Эверс, приготовляя сигару.
— А в довершение всего меня обвинили в убийстве и бросили в тюрьму.
— Ужасно!
От всей фигуры Эверса, облаченной в безукоризненного покроя темный костюм с узенькой светлой полосочкой, от его свежего румяного лица веяло участием и доброжелательностью. Крайнгольц впервые за последние дни почувствовал некоторое облегчение. Ему было приятно участие этого достойного, приветливого джентльмена.
— Я весьма признателен вам, мистер Эверс, за ваше поручительство, но, должен сказать, мне трудно решиться принять от вас эту помощь. Вы так мало знаете меня и вдруг согласились взять на себя такую ответственность.
— Это объясняется довольно просто, дорогой коллега. У нас с вами общие враги.
— Вот как?
— Да, мистер Крайнгольц, за тайной проводимых вами опытов охотились те же люди, которые в течение порядочного времени не дают спокойно проводить изыскания в моих лабораториях.
— Вот как! Я, конечно, не знал об этом, как и о том, над чем, собственно, вы работаете.
Подали кофе. Эверс предложил его гостю, взял в руки чашечку, откинулся в кресле и, отпивая маленькими глотками ароматный напиток, продолжал:
— Я поставил перед собой задачу создать аппаратуру, которая могла бы в какой-то мере обезопасить мир от открытий, подобных вашим, мистер Крайнгольц.
— Обезопасить?! — Крайнгольц быстро поставил на столик чашечку, расплескав кофе, и почти с испугом посмотрел на Эверса. — Вы говорите: обезопасить мир от моих открытий?
— Я сказал — от открытий, подобных вашим, — уточнил Эверс. — Да, именно обезопасить, если это только удастся, конечно. А чему вы так удивляетесь?
Крайнгольц успел взять себя в руки,
— А разве вам известно, над чем я работал в Пейл-Хоум, мистер Эверс?
— В Пейл-Хоум? — сделал удивленное лицо Эверс. — О, нет, к сожалению, об этом я ничего не знаю. Я говорю не о Пейл-Хоум, мистер Крайнгольц, а о Браунвальде.
Эверс зажег спичку и, поднося ее к сигаре, покосился на Крайнгольца, наблюдая за произведенным впечатлением. Крайнгольц взял чашечку, снова поставил ее на стол и мельком взглянул на пытливо рассматривающего его Эверса.
— По долгу службы, — спокойно продолжал Эверс, — я занимался расследованием дел, некогда творившихся в Браунвальде. Мне стало известно, что вы тоже были причастны к ним. — Эверс сделал паузу и продолжал вкрадчиво, проникновенно: — Но, может быть, это и не так, мистер Крайнгольц, может быть, это неверные слухи. Я не знаю. Да и поверьте, не очень интересуюсь всем этим. Меня как ученого тревожит другое. Открытие метода воздействия лучистой энергии на процессы, протекающие в живых организмах, может привести человечество к неисчислимым бедствиям. Вы это знаете не хуже меня, мистер Крайнгольц. Я счел своим долгом, своей обязанностью ученого дать миру средство, могущее предотвратить эти бедствия. Это трудно, очень трудно. Трудно не только по технике дела, но и потому, что есть люди, которые мешают мне, которые заинтересованы в том, чтобы это открытие использовать в качестве нового губительного оружия.
— Мистер Эверс, значит, вы, — голос Крайнгольца задрожал, — значит, вы работаете над тем, чтобы создать защитную аппаратуру?
— Вам это, наверное, крайне неприятно, мистер Крайнгольц, не правда ли?
— Неприятно? Мне?
— Я так думаю. Ведь это прямо противоположно тому, чем вы занимались в Браунвальде.
— В Браунвальде, в Браунвальде! — с тоской и досадой воскликнул Крайнгольц. — Проклятые черные дни, они всегда будут омрачать мое существование.
— Значит, вы действительно были причастны к браунвальдскому делу?
— Как вам сказать, это было… Впрочем, если позволите, я начну с начала.
— Я с удовольствием выслушаю вас, мистер Крайнгольц.
— Много лет тому назад я был увлечен интересными перспективами, которые открывала передо мной такая новая и интересная наука, как радиофизиология. Мне удалось сделать открытие, позволившее проникнуть в тайну многих процессов в живых клетках. Судьба столкнула меня с крупным физиологом, профессором Отто Кранге. Работая вместе с ним, мы все глубже проникали в самую сокровенную тайну природы — в тайну мозговой деятельности человека. Да, это было хорошее время! Время, когда я думал, что сделанное мною открытие принесет огромную пользу человечеству. Я был достаточно наивен. Непростительно не понимать, что заправлявшие в то время Германией нацисты вовсе не были заинтересованы в этом. Но это, кажется, довольно неплохо понимал Отто Кранге.
Крайнгольц помолчал, собираясь с мыслями, а Эверс вспомнил оценку, которую в свое время дал профессор Крайнгольцу: «он всегда был плохим немцем».
— Тогда Кранге, — продолжал Крайнгольц, — занялся радиогипнозом.
— Радиогипнозом? — усмехнулся Эверс.
— Да, его обуяла бредовая идея радиовнушения нацистских убеждений всему миру.
— Как вы сказали? — рассмеялся Эверс. — Нацистских убеждений. — Эверс хохотал от души: он вспомнил свой разговор с Кранге в уютном домике близ Неешульце. — Извините меня, мистер Крайнгольц, я перебил вас, но ведь это, право, смешно.