Защита
Шрифт:
– Значит, желание было так велико...
– Да. Я сказал, что приеду, и приехал.
– Желание было велико...
– задумчиво повторила она, словно самой себе.
Он видел ее спокойствие, и это многое сказало ему. Александру не на что было рассчитывать. Но как она сейчас была прекрасна! Как все шло к ней? И ее спокойная улыбка, и волосы, чуть рассыпавшиеся по плечам, и плащ, и сумочка в руке.
– Как вы меня нашли?
– спросила она.
– Я бы нашел сразу, - ответил он,- но я все ждал, что получу от вас письмо. И понял, что письма не будет.
– Не надо, - слабо попросила она.
– Хорошо. Не буду. Но почему вы не ответили? Нет или да. Все равно. Вы получили письмо?
– Получила. И хотела ответить... Я ответила, только не отправила.
– Почему?
– Не знаю... Так...
– Чего-то боялись?
– Боялась? Нет. Я теперь ничего не боюсь.
– Тогда почему?
– Не знаю.
– Покажите ответ.
– Зачем? Вы ведь и так нашли меня,
– Извините, - сказал он. Они оба молчали, разглядывая носки своих туфель.
– Покажите, пожалуйста, это письмо.
– О, господи, ну зачем вам оно?
– тихо сказала она, но все же раскрыла сумочку и вынула оттуда конверт. Он был надписан и заклеен.
– Можно мне распечатать?
– спросил Григорьев.
– Да.
Он разорвал конверт. Вынул сложенную вдвое половинку листа из ученической тетради, на которой было написано: "Меня можно встретить..." и дальше перечислялись: гостиница, корпус института, где проходили курсы, кинотеатр... и время... Много, много цифр. Она писала, что он может встретить ее и утром, и вечером, и днем. И места встреч, и время, все было тщательно перечислено. Внизу стояла дата. Она написала ответ еще семь дней назад, как только, наверное, получила его отчаянное письмо.
– Подарите мне это, - попросил он.
– Нет, - сказал она и взяла из его рук листок.- Вы прочли. Теперь оно не нужно.
– Я хотел бы что-нибудь сохранить на память.
Она только покачала головой, мелко-мелко разорвала лист и выбросила клочки в урну.
– Мне надо идти, - сказала она.
– Да, да. Конечно. Но... но я еще увижу вас?
Она пожала плечами:
– Ну зачем? Зачем?
– Не знаю.
"Ну скажи же, - молил он, - чтобы я пришел вечером! Будем бродить по вечернему Марграду. Зайдем в какое-нибудь кафе. Будем сидеть и рассказывать друг другу сказки. Мне и нужно-то всего - видеть тебя. А зачем мне это нужно, я не знаю. Может, тебе захочется узнать, как там, у нас, в Усть-Манске, спросить про свою дочь. Я ведь видел ее. Только я к ней не подходил, потому что она была с бабушкой, а бабушка не должна знать меня. Никто ведь не знает, что мы чуть-чуть знакомы с тобой..."
Она странно на него посмотрела. А он ничего не понял в ее взгляде. Они молчали. Нужно было разойтись или что-то сказать. Лучше разойтись. Она сказала:
– У нас с гостиницей ерунда получается. Сегодня придется что-то делать, просить, чтобы оставили еще на несколько дней, или искать новую.
– Я помогу вам.
– Нет-нет. Нас ведь трое. Что-нибудь придумаем.
– Значит, я вас больше не увижу?
– Не знаю. Наверное,- произнесла она тихо, глядя в сторону, потом резко вскинула на него взгляд своих больших глаз: - Ах, вся эта история не стоит выеденного яйца.
Она все смотрела на него, отталкивая и притягивая одновременно.
– Да,- сказал он.- Для вас это все, наверное, действительно не имеет значения.
– Я устала,- сказала она.- Я пойду. Я уже и так опоздала.
– Идите,-кивнул он.
Она пошла не оглядываясь.
– Катя! Я видел перед отъездом вашу дочь. Она здорова. У нее все хорошо..
Она остановилась, обернулась.
– Правда?! Это правда? А мне снилось, что она заболела. Я хотела уехать...
– Она здорова.
– Спасибо, Санчо.
Она снова совладала с собой, пошла и оглянулась уже на ступенях. Наверное, в это мгновение ему нужно было подбежать, и все было бы хорошо...
18
Бакланский на всякий случай составил схему нелепостей, которые нагородили Григорьев и Данилов. Он еще припомнит им путаницу с подключением, сунет в нос им эту бумажку! Своим работникам таких вещей прощать нельзя.
Наступило время обеда, и вся комиссия отправилась в соседнее кафе. Бакланский отправил и Данилова, но сам остался. И пока они обедали, он еще раз облазил машину и все проверил, прокрутил, пока не успокоился. Нет, товарищи члены комиссии, здесь комар носа не подточит! Придется все-таки вам подписать акт!
Через час члены комиссии начали собираться.
– А погода-то разгулялась, - сказал Данилов.
– Что? Погода?- переспросил Бакланский.
– Я вам с Григорьевым покажу погоду! Своих забудете!
– Да я так,- сконфузился Данилов.
– Нет, погода, что ни говорите, сегодня прекрасная,- сказал Карин.Солнце, и не очень жарко. Самая хорошая для работы.
– Ну что ж, я рад, - сказал Бакланский.
– Что-нибудь еще нашли?
– поинтересовался председатель комиссии.
– Жаль, что заминка произошла.
– Очень жаль, - согласился Бакланскйй.
– Тут, Анатолий Юльевич, элементарная ошибка получилась. Не спали наши товарищи две ночи, вот н напутали немного. Я уже все сделал как требуется.
В помещение вошел Григорьев. Он негромно поздоровался со всеми. Бакланский косо взглянул на него и отметил, что тот сегодня какой-то легкий, пустой, что ли, выжатый. "А был весел,- подумал он, вспомнив телефонный разговор.- Впрочем, я тогда тоже был весел..."
Бакланский подошел к Григорьеву и сказал:
– Твои похождения интересуют меня постольку, поскольку от них, видимо, зависит твое поведение на защите. Будь добр, помогай мне. Вы тут с Даниловым такое напороли! И из-за этого могла сорваться защита. Перестань быть младенцем.
– Я не младенец и похождениями не занимаюсь, А что касается сомнительного направления нашей работы, то его защищать я не намерен.
– Опять за свое! Зря я тебя вызвал. В Усть-Манске ты никогда не возражал.
– Прозреть никогда не поздно.
– Прозреть! Слово-то какое! Да за одно то, что вы тут с Даниловым натворили, вас нужно гнать в три шеи.