Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони
Шрифт:
Впрочем, эти мысли долгими не были. Адвокат будет биться за своего подзащитного, даже если тому осталось пять минут жизни. И подвергать это сомнению нельзя. Ни малейшему. Ибо тогда ставится под сомнение сам смысл любимой профессии.
На личном фронте у Олега Всеволодовича тоже ничего не изменилось. Ольга уже вернулась из командировки, они пару раз мельком пересеклись в конторе. Но возвращаться в ее уютную квартиру он пока готов не был.
Интересно, они даже не ссорились. Она была полностью в его вкусе как женщина. Его прельщал Ольгин ум, резкий,
Он много думал об этом. Ее желание длительных отношений было понятным и естественным. Его же нежелание – даже сам Багров затруднялся объяснить. Наиболее правдоподобное объяснение ему признавать почему-то не хотелось.
Он гораздо охотнее рассуждал о второстепенных. О свободе, которая не так-то уж и была ему нужна. Ну чего он еще не видел в жизни к своим почти сорока? О независимости, которая уже немножко обрыдла.
Вон родители Немцовы никак не могут успокоиться, что у их сына нет перспектив. Ну так у Багрова просто нету сына.
Нет, не это мешало ему закрепить отношения с той единственной, с которой никогда не было скучно. И очень не хотелось Олегу Всеволодовичу признаваться – даже самому себе, – что мешает ему спокойно радоваться совместной жизни с Ольгой только одно обстоятельство. Даже назвать неудобно: профессиональная конкуренция.
Чтобы это понять, нужно работать в его профессии. Да еще быть в ней лучшим. И любить так, что любая другая профессия казалась бы жизненной неудачей. Короче, Багров до появления в его биографии Шеметовой был абсолютно счастлив на работе. И индифферентен ко всему прочему. С появлением Ольги он потихоньку стал привыкать к счастью после работы. Зато на работе стал все чаще испытывать… назовем это муками ревности. Но не к другому мужчине, а все к той же, единственно для него возможной адвокатской стезе.
Как любой хороший человек, он радовался успехам Шеметовой на профессиональной ниве. Она на его глазах – и не без его помощи, кстати, – становилась Мастером, чей талант начинал конкурировать с его собственным.
Багров оказался к этому не готов.
Флирт с веселушкой Софьей, дачной соседкой несчастной Немцовой, был попыткой сохранить видимость самостоятельности во всех смыслах. Попытка явно не удалась.
Софья была хорошенькая и, по закону антиподов, – дура дурой. Причем умной казаться не пыталась, зато инстинктивно, повинуясь исключительно природе, поворачивалась навстречу мужскому взгляду самыми лакомыми ракурсами. Справедливости ради, у этой молодой еще дамочки все ракурсы, как ни глянь, были лакомые.
Честно сказать, голова-то у Багрова слегка закружилась. Некая подростковая чувственность даже вспомнилась. Не хотелось думать, хотелось действовать. Но когда тебе под сорок и ты чертовски умен, то эта самая «подростковость» надолго в мозгу не задерживается.
Оковы падали, чары исчезали. Через полчаса общение с милой Софьей становилось скучным. И все чаще Багров вспоминал, что за несколько лет плотного общения с Шеметовой ему не удалось заскучать ни разу.
Короче, Багров ходил весь в раздрае, уже понимая, что курс его ошибочный. Но пока не был готов его изменить.
Волик тоже внес лепту.
Он же только что побывал в похожей истории, правда, по совершенно другим причинам. И испытал такой ужас, что все время пытался с Багровым им поделиться.
– Понимаешь, – втолковывал он другу-коллеге, крутя пуговицу на его пиджаке. – У меня было все главное, что нужно в жизни. Не всем так везет. Я вытянул счастливый билет. И вдруг из-за ерунды, чепухи полнейшей, мелочи… Вдруг оказался безо всего. Мгновение – и все пропало. Представляешь, как страшно?
Багров еще в деталях не представлял. Но, похоже, уверенно шел в сторону понимания.
– И ты больше никогда своей Маринке не изменишь? – в лоб спросил он Томского.
– Постараюсь, – честно ответил друг. – По крайней мере, так бездарно рисковать всем больше не буду.
– Ясно, – понял Багров. – Только подготовивши стопроцентное алиби.
– Лопух, – смеялся Волик. – Ты просто пока ничего в этом не понимаешь.
– Почему это? – почти обиделся Олег Всеволодович.
Вообще-то, он был на пять лет старше Томского.
– Потому что пока ничего жизненно важного не терял, – серьезно ответил тот.
Поразмыслив, Багров был вынужден согласиться с другом. Пока – не терял. Ключевым здесь было слово «пока». Потому что его Ольга тоже живая. И клятв верности на все случаи жизни Олегу не давала.
Надо было что-то делать. Но к действиям Багров еще не был готов. Получался замкнутый круг.
Впрочем, чувства чувствами, а судья Валерий Михайлович Горшков уже объявил первое заседание по делу банды наркоманов.
Багров вошел в процесс вместе с тремя другими адвокатами, у каждого из обвиняемых был свой. Три, включая Олега Всеволодовича, работали по оплаченному родственниками обвиняемых договору защиты, один был предоставлен по пятьдесят первой статье УПК. Его подзащитный – семнадцатилетний Дмитрий Вьюгин – не имел средств для найма защитника. Родителей он тоже не имел, жил с бабушкой.
Двое других, уже совершеннолетние, происходили из более благополучных семей, и защищали их довольно известные в московской адвокатуре специалисты.
Заседания проходили в небольшом зале. Но даже он был наполовину пуст. Судьбой ребят и убиенного Малинина-старшего интересовался только состав суда да близкие родственники. У наркоманов всегда так. Они добровольно извлекают себя из общества, подходя к мучительному концу, как правило, в полном одиночестве.
После ритуальных процедур начала процесса открылось судебное следствие.
До него государственный обвинитель огласил то, что инкриминировалось сидевшим в прозрачном «аквариуме» обвиняемым.