Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи
Шрифт:
Леша вернулся домой злой и молчаливый.
Если раньше он плакал и искал защиты у родителей, то сейчас требовал их полного неучастия. Это его дело, и он сам с ним разберется. К счастью, никаких криминальных разборок не предвиделось. Характером Леша был в папу – спокойный, добрый, работящий. Но и такой же упертый, когда речь шла о семейных ценностях.
Мама, как могла, успокаивала парня, однако, похоже, в данной ситуации он был спокойнее ее.
Вернувшийся отец тоже имел замыслы. Впрочем, Анна, пользуясь своим безграничным
Следующий эпизод случился через полтора года. Анна официально купила в колхозе три тонны навоза, а привезли явно больше. При разгрузке на участке был, по злосчастному совпадению, все тот же Лешка. Почему так вышло? Так кто ж его, навоз-то, взвешивает? Да и не вилами цепляли, автопогрузчиком.
Большого скандала не вышло, по требованию председателя сельсовета и нового колхозного начальника. Ни тому, ни другому скандал с лишней полутонной навоза был ни к чему. Участковый и не настаивал, жизнь долгая, эпизодов еще случится много.
Необычным в этой истории было лишь одно.
Уходя из до боли знакомого майорского кабинета, его несостоявшийся крестник спросил:
– Дядя Алеша, вы на меня так взъелись, потому что вас моя мама отшила?
Тот, пораженный под дых, в первый момент не знал что ответить.
Наконец нашелся:
– Не твое дело, сопляк. Живи по закону, никто на тебя не взъестся.
– Нет, дядя Алеша, – упрямо сказал Лешка. – Вы свой позор на мне вымещаете.
– Какой еще позор? – взревел майор. – Спятил? Кто ты и кто я? И кто твой отец? Сравни, придурок.
– Я сравнил, – улыбнулся Леша.
Еле сдержался участковый, чтобы не врезать своим пудовым кулачищем по полудетскому-полумужскому лицу. Так похожему на ненавистное лицо Виктора. И ненавистно-любимое – Анечки.
Не врезал.
Он еще крепко был укоренен в материальной жизни, прекрасно понимая, что последует за таким откровенным мордобоем. Не врезал. Просто оставил за собой последнее слово.
Последнее слово прозвучало через год.
Лешка окончил школу, довольно неплохо, с двумя тройками по неглавным предметам.
Однако самое важное – не это. Самое важное – парень влюбился. Девочка была приезжая, из соседнего райцентра. Приехала в Заречье не как жительница, а на техникумовскую практику. На их ферму.
Невысокая, худенькая, сильно напоминала Анечку в молодости. Разве что не такая задорная и певучая.
Леше нравилась так, что у парня дух захватывало. Наверное, права поговорка про яблоньку и яблоки.
Любовь с первого взгляда. Любовь обоюдная.
Жизнь, конечно, шагнула вперед, однако традиции остались прежние: в ту же березовую рощу, что давала счастливое прибежище родителям, стали ходить и нынешние молодые.
Виктор побурчал было насчет возраста, мол, даже старшие сестры еще не все замужем, и неустроенности.
Аня его остановила. Любовь ребят была очевидной. О какой неустроенности в этом случае стоит говорить?
Были, конечно, и различия от родительского варианта. К счастью, не имелось злого и беспощадного соперника.
Зато хватало другого. Зоечкины родители были категорически против свадьбы, по крайней мере, такой ранней: они уже имели информацию о криминальных наклонностях новоявленного жениха.
Ребят это не смутило. Леша приходил к любимой в общежитие не только днем, но и на ночь оставался. Вопрос о грядущей свадьбе решился. Проблема была лишь в считаных днях до совершеннолетия Алексея.
И тут случилась очередная кража мототранспорта. Участковый пришел знакомым маршрутом, поздно вечером, прямо к колхозному общежитию. Заколотил грозно в дверь, требуя Лешку. Когда тот, сопровождаемый перепуганной Зоечкой, появился на крыльце, майор привычным приемом взял его за руку.
– Отпусти, – тихо сказал Алексей Викторович Куницын. – Не пугай Зойку.
– Перебьешься, – ответил Алексей Васильевич Куницын.
И снова путь позора через полсела. Только теперь за спиной оставалась униженная и заплаканная его женщина.
– Отпусти, – уже в кабинете еще раз попросил Лешка. – Не доводи до греха.
– Что? – развеселился майор. – Угрожаешь мне, что ли?
– Ты – неудачник, – сказал Лешка. – Лузер.
Слово было непонятно участковому, но явно обидное.
– Ждешь, чтоб я тебе врезал? – ухмыльнулся участковый. – Не дождешься. Вот когда посажу, приеду в СИЗО и врежу. А сейчас рано.
– Не посадишь. И не приедешь, – теперь уже улыбался Леша. Неприятно улыбался. Родителям бы не понравилось.
Он принял тяжкое решение.
Впрочем, майор Куницын в такие душевные тонкости входить не собирался. Помурыжив парня еще с пару часов, сложил показания в толстенную папку и отпустил Куницына-младшего домой.
Тот помчался в общагу.
Зоечки там уже не было. Добрые люди оповестили о случившемся ее родителей, и те мгновенно примчались забрать любимую дочку из рук криминального авторитета.
Через пару недель ночью обильно, как в этих местах бывает, выпал снег. Вечером еще можно было ехать на велике, а утром – только на лыжах и санях.
Леша проснулся поздно, внешне абсолютно спокойный.
Анна, после скандала и отъезда Зои, с тревогой наблюдала за сыном, но вроде следов каких-либо эмоциональных срывов не находила.
Виктор этому радовался – силен все же их дух. А Анна почему-то испугалась. Уж как-то сильно повзрослел в одночасье ее сын. Стал как отец: мягкий, спокойный, любящий. Но если припрет – упорный и непримиримый. Однако на отца Анна имела полнейшее влияние, на сына же могла повлиять только его женщина. А Зоечки больше рядом не было. Да и, наверное, уже не будет никогда – все решения приняты.