Защитник
Шрифт:
А потом, достав бумажный платок, я вытер ей слезы, заставил высморкаться и, только выбросив платок в урну и проследив, как он полыхнул (нельзя оставлять то, что можно использовать в колдовских заклятиях), обратился к Тоготу:
— Ты знал, что меня пасут? — поинтересовался я.
— Ну…
— Точнее.
— Видишь ли, Артурчик, — вот этого мерзостного «Артурчик» я терпеть не мог. — Это —
— Тогда зачем вылез этот щеголь?
— Видимо, он хотел лишний раз подчеркнуть, что ты «под колпаком у Мюллера».
— А я под колпаком?
— А как ты сам думаешь?
И снова покемон был прав. И все же ощущать себя марионеткой в руках неких высших сил мне не нравилось.
Знаком я подозвал к себе Фатиму.
— Кто это были? — я махнул в сторону кавказцев.
— Мужчины. С некоторыми из них…
— А вот этого я знать не хочу, — резко обрубил ее я. — Только прошу тебя в другой раз, если встретишь знакомых, сразу дай мне знать. Не хочу осложнений с властями.
Девушка покорно кивнула, а потом неожиданно, словно повинуясь какому-то внутреннему импульсу, шагнула вперед, взяла меня за рукав и, пытаясь заглянуть мне в глаза, спросила:
— Скажите мне честно: кто вы?
— Кто я? — недоуменно переспросил я.
— Кто вы? — вновь повторила она, глядя выпученными глазами мне в лицо. — Вы… злой дервиш?
— Ну уж нет, — покачал я головой.
— Ну я же видела этого ифрита.
Вот как нынче зовут аморфа. А я-то голову ломал!
— Колдуном был тот безумец с всклокоченной бородой, который пустил огненный шар, испепеливший одного из твоих поклонников. А я… я — проводник. Обычный проводник, который водит караваны.
— Караваны? — с сомнением глядя на меня, проговорила девушка. В ее понимании караваны явно были чем-то иным. Чем-то связанным с пустыней, верблюдами, полотняными палатками.
— Да, караваны, — кивнул я. — Караваны, которые идут из мира в мир…
Глава 3
Интерлюдия 1
НЕ НУЖЕН НАМ БЕРЕГ ТУРЕЦКИЙ…
Я долго пытался
Память…
Да, я видел таких же, как они, падающих на ступеньки, стучащихся лбами о камень и взывающих к Богу. Их Богу, тому, кто отвернулся от них и продал их в глубины ада…
— И нет иного Бога, кроме Аллаха!
Но…
Когда я вновь увидел эту картину, мне вспомнилось то далекое лето. Лето первого Причастия… Это как старое кино. Что бы нового ты ни увидел, старые реалии накладываются на новые, искажая реальность, превращая жизнь в странный микс того, что уже когда-то было, и новых деталей, заполняющих дыры памяти.
Но…
Вернемся к истокам. Все в этом мире взаимосвязано. Я никогда не забуду той боли, которую испытал впервые после посвящения в проводники, окунувшись в купель Земли — колыбель жизни… И… все же начнем по порядку.
Это случилось задолго до того, как меня впервые предали… Тогда я был женат. Ее звали Алла. А я был богат, по советским меркам. И моя супруга, не подозревая о том, кто я есть на самом деле, порою требовала от меня невозможного.
Как-то она ввалилась в мой кабинет и, плюхнув на стол кипу каталогов, заявила:
— Все отдыхают на море. У тебя есть деньги… Почему мы должны, как полные мудаки…
А дальше пошел долгий монолог, который ни вспоминать, ни пересказывать у меня нет никакого желания. Я лишь помнил горящие завистью глаза и монотонный голос, согласно которому я был виновен почти во всех грехах смертных. Интересно, если бы она, то бишь моя супруга, знала о моих детских проказах, это тоже вспомнилось бы мне и пошло в ход? В общем, я был поставлен перед выбором: или я отправляюсь на курорт, или…
Вот это «или» мне больше всего и не нравилось, но…
— Море?
— А что, думка гарна… — Тогот, как всегда, прикалывался. — Заодно причастишься…
— При…
— Ты побывал в иных мирах, но до сих пор не познал полностью своего собственного.
— И ты считаешь…
— Сколько миров ты видел?
— Ну, — я замялся. — Честно говоря, я никогда не считал…
Этот мерзкий покемон вновь застал меня врасплох.
— Но ведь ты никогда не видел настоящего моря!
— А Севастополь?
— Тазик при бассейне.
— Но…
— Ты — проводник, и ты обязан впитать в себя суть своего мира.
— И что, интересно, я впитаю на курорте? Ножной грибок?
— Когда-нибудь ты поймешь…