Защитник
Шрифт:
Мне нужна Линди.
Мне нужно чувствовать, как она дышит.
— Позаботься о моем ребенке, Истон.
Я киваю, чувствуя, что уже потерпел неудачу, но ничего не говорю, поскольку доктор подходит сзади и везет в палату Линди.
В комнате холодно и тихо. Гул аппарата — единственный шум.
Доктор подвозит меня к кровати, и я кладу голову ей на руку, когда входит медсестра и осматривает Линди. Потом смотрит на меня, но я качаю головой. Похоже, она собиралась подраться со мной, но передумала и оставила нас в покое.
Я прижимаюсь губами к безвольной руке Линди.
— Мне очень
Я молюсь.
Линди
Жужжание верхнего освещения — первое, что замечаю, когда просыпаюсь.
Боль — это следующее.
— Линди, — голос мамы вытаскивает меня из тумана, открываю глаза и пытаюсь сосредоточиться.
— Мама, — нахожу ее рядом со своей кроватью, за ней Брэндон.
Я в больничной палате.
Части нечеткой головоломки начинают медленно вставать на свои места, и я вспоминаю несчастный случай.
Помню, как меня привезли в больницу и сказали, что нужно отвезти на операцию.
— Истон? — спрашиваю я, и мама указывает на другую сторону кровати, где голова моего мужа лежит поверх моей руки. Его рука забинтована, а волосы спутаны.
— Он не отходил с тех пор, как вчера вечером тебя вывезли из операционной. Врачи хотели, чтобы Истон вернулся в свою палату, но он отказался. Он последовал за тобой из послеоперационной палаты в эту палату, как только тебя госпитализировали, и с тех пор не двигался.
Мои глаза распахиваются, поднимаю онемевшую руку и провожу по его волосам.
— Мальчик-хоккеист, — шепчу я, горло пересохло и болит.
Он не двигается.
— Я не хочу его будить, — говорю маме и Брэндону.
— О, дорогая. Этот человек был готов бросить вызов любому, кто встанет на пути, чтобы добраться до тебя. Едва он вышел из операционной, как спустился в другую операционную, чтобы подождать с нами. Разбуди его и покажи, что с тобой все в порядке. Это лучшее, что ты можешь для него сделать. Мы найдем медсестру и скажем, что ты очнулась.
Мама наклоняется и целует меня в голову.
— Я люблю тебя, Мэдлин. Тебе больше никогда не позволено поступать так со мной, поняла?
— Я посмотрю, что можно сделать, мама.
Они с Брэндоном закрывают за собой дверь, и я провожу рукой по голове Истона.
— Просыпайся, муженек, — зову его, а он что-то бормочет. — Истон… Ты мне нужен. Пожалуйста, проснись ради меня.
Он поворачивает голову и смотрит на меня.
— Малыш… — ему требуется минута, чтобы сосредоточиться, а затем его глаза из карих становятся золотисто-зелеными, он улыбается и поднимается на ноги. Его губы тут же прижимаются к моим, и мы просто дышим друг другом.
— О боже мой, детка. Я думал, что потерял тебя.
Я медленно протягиваю руки и обхватываю его лицо.
— Ты не мог меня потерять. Ты спас меня.
— Я не спас тебя. Если бы это сделал, у тебя все еще была бы селезенка, и ты бы не просыпалась на больничной койке, Линди, — полнейшая скорбь в его голосе выводит меня из себя.
— Истон, ты сделал все, что мог, чтобы остановить то, что произошло. Мы не можем контролировать других людей или мать-природу. И
— Я так сильно люблю тебя, принцесса. До старости и седины, помнишь? Ты никогда не сможешь заставить меня жить на этой Земле без тебя.
Он опускает поручень кровати.
— Что ты делаешь, Ис?
Он осторожно ложится рядом со мной.
— Они пытались заставить меня лечь часами. Я следую указаниям врача.
— Они заставят тебя уйти, — говорю, осторожно кладя голову ему на грудь.
— Пусть попробуют, детка. Пусть попробуют.
— Я люблю тебя, Истон. Только тебя. Всегда только тебя.
— Только мы, детка. Это всегда были только мы.
Глава 25
Линди
— Ненавижу, что ношу балетки с этим платьем, — оборачиваюсь и смотрю на себя сзади в зеркало.
— Принцесса, тебе удалили селезенку менее двух недель назад. Ты уверена, что вообще хочешь пойти туда сегодня вечером? Никто не будет винить тебя, если пропустишь. Мы могли бы остаться дома и посмотреть матч на диване вместе с Миртл, — Истон подходит ко мне сзади и проводит рукой по моей обнаженной спине. — Я уверен, что смогу найти множество одобренных врачом и не требующих больших усилий занятий, которые займут нас.
Я поворачиваюсь к нему лицом и поправляю его черный галстук-бабочку.
— Истон Хейс. На мне кружево и шелк, розовые трусики, украшенные вручную, и бюстгальтер без бретелек, который стоит больше, чем выплаты по ипотеке некоторых людей. В конце этой ночи мы собираемся принять участие во всех одобренных врачом действиях, какие только сможем. А пока я собираюсь пройтись по черной ковровой дорожке в оригинале Эверли Синклер с моим невероятно горячим мужем рядом, — смотрю на него и облизываю губы. — Ты действительно хорошо приоделся, муженек.
Я покачиваюсь в розовом акварельном бальном платье, сшитом вручную Эви. Маленькая розовая атласная лента завязывается вокруг шеи, оставляя спину совершенно обнаженной. Добавьте к этому, что потрясающее платье затягивается на талии и расширяется складками, и получится самое великолепное платье, которое я когда-либо видела, и моя невероятно талантливая лучшая подруга сшила его специально для меня.
— Мы собираемся показать миру, что с нами все в порядке, и я собираюсь начать кампанию по изменению законов о конфиденциальности в этой стране. Я не хочу, чтобы кому-то еще когда-либо пришлось пережить то, через что только что прошли мы. И с помощью Беккета не планирую останавливаться, пока мы не получим желаемые изменения. Однажды у нас родятся дети, Ис. И я не хочу, чтобы им тоже пришлось столкнуться с этим только потому, что они дети невероятно опытного хоккеиста и матери, выигравшей генетическую лотерею. Мы ничем не отличаемся от всех остальных, и хочу, чтобы наши дети были в безопасности и могли жить нормальной жизнью, как все остальные.