Засечная черта
Шрифт:
И Михась решил рассказать девушке эпизод из своей жизни, в котором Лесной Стан как таковой можно было и не упоминать.
— Ну, послушай, Анютушка, если хочешь, про поморских дружинников. Дело было три года назад, также вот осенью, в северной вотчине боярина нашего Ропши, которая находится недалеко от Ливонии в глухих лесах. Ты, конечно же, знаешь, что государь Иван Васильевич ведет там войну с Ливонским рыцарским орденом за исконные русские земли. Понятно, что и дружина нашего боярина принимает участие в этой войне. Я тогда мальчишкой был, в строевые бойцы еще не зачислен, состоял в учебном отряде нашей дружины. И есть у меня два побратима — Разик и Желток, мы с ними одногодки и с самого рождения дружим крепче крепкого...
Михась сделал невольную паузу, ощутив в горле горький комок. Он вдруг почувствовал такую острую тоску по своим друзьям, ощутил внезапную
Михась тяжело, прерывисто вздохнул, потряс головой, стараясь избавиться от тягостных мыслей и воспоминаний, и продолжил нарочито бодрым и спокойным тоном:
— Так вот, понятно, что воевала наша дружина, то есть строевые взрослые бойцы, в Ливонии с рыцарями их ордена. Ну а учебный отряд, в котором был я с друзьями, когда боевые действия приблизились к вотчинам, поставили в заслон. Так, на всякий случай. Причем даже не в первую линию, в которой стоял резерв, то бишь запасной полк, взрослый, разумеется, а во вторую. Никто особо и не верил, что рыцари даже до первой линии дойдут, ибо все же далековато до места военных действий от нее было, а уж вторую-то линию из нас, мальцов, выставили в основном с учебной целью, хотя задачу, разумеется, поставили боевую.
А рыцари эти самые, должен тебе сказать, ребята весьма сноровистые и отчаянные. Орден рыцарский — это целый закрытый город, даже не один, отгороженный крепостными стенами от посторонних глаз и ушей. Там они всю жизнь сызмальства воевать учатся. Как и мы, впрочем. Хотя последнее время на Руси боярское ополчение большей частью только раз в год воюет, и то неумело да нехотя. Мы-де пространством от врагов отгорожены, на всех границах войска не поставишь, поскольку столько людей и денег нет. А когда враг нападет да пограничные земли пограбит, тогда уж войско соберется нерасторопно и выступит медленно, да не грудь в грудь с отходящим с добычей неприятелем бьется, а вдогон идет, мелкие шайки отставшие добивает. Ну а наша дружина не такая, уж мы-то никак не хуже этих самых рыцарей, день и ночь в военном деле упражняемся.
И вот поставили нас, мальцов, в заслон, в ста верстах от военных действий. За спиной у йас деревеньки да села русские. — Михась, естественно, не стал распространяться о том, что за ними, в глухом лесу, находился один лишь Лесной Стан, и никаких таких сел там больше не было. Просто, когда боевые действия действительно приблизились к Лесному Стану, взрослых бойцов, несших охрану на обычной линии заслонов и секретов, на всякий случай выдвинули вперед, а их место заняли молодые дружинники из учебных отрядов. — Мы, естественно, в заслоне втроем находились. Я, Желток и Разик. Поскольку задача наша была все-таки вспомогательная, вооружение у нас было самое легкое, самострелы да рогатины, пригодное не столько против неприятеля, сколько против зверья случайного, к примеру, медведя взбесившегося или обнаглевшего волка.
Ну вот, сидим мы на пригорочке, в кусты запрятавшись, и наблюдаем за звериной тропой, проложенной в лесу. День сидим, второй, скоро уж смена прийти должна. И вдруг — запах. Не звук даже, а запах, странный, незнакомый, но резкий и отчетливый. Нам уж потом объяснили, что рыцари эти благородные, оказывается, в банях-то не моются вовсе. Нет у них бань. Так, раз в месяц в речку или в кадушку с водой чуть ли не в одежде окунутся, и все! Воняет от них противно и сильно. Кони-то у них приучены тихо ступать, амуниция да оружие подогнано так, что и не брякнет, а запах не скроешь. В общем, мы их вначале учуяли, потом с трудом услышали и лишь затем увидели. Было их всего десять, с аркебузами, копьями, мечами да кинжалами. Латы и кольчуги облегченные, удобные. А на рукавах — шевроны, то есть нашивки по-ихнему. На шевроне человек с волчьей головой изображен, вервольф, волк-оборотень. Про этих самых вервольфов даже мы, мальцы, были давно наслышаны. Разведка их, лучшие бойцы. Они должны проникать противнику в тыл, уничтожать вражеских начальников, взрывать запасы пороха, захватывать языков. Как уж они там первую линию прошли, это начальство потом долго разбиралось. В общем, прошли как-то, и перли они по тропе прямо к... — Михась чуть запнулся, подбирая слово, чтобы не упоминать Лесной Стан, — к ближайшей деревне. Что делать? Мы не то чтобы испугались, но как-то опешили. Ведь и сами не верили, что неприятеля встретим, да еще такого, думали, что, дескать, очередное учебное задание выполняем. Сидим, глазами хлопаем и на врагов таращимся, которые, нас не замечая, спокойно идут мимо. И посоветоваться друг с другом нельзя, вервольфы малейший звук наверняка услышат. Разик, а он тогда старшим в дозоре был, даже палец к губам приложил. Мол, ни звука, братцы!
А уже вечер наступил, когда мы их встретили. Понятно, что далеко они сейчас не пойдут, поскольку по лесу, да еще по незнакомому, ночью в темноте никто двигаться не будет. Стало быть, вскоре должны будут вервольфы на ночевку встать. Ну, когда прошли они, удалились, мы посовещались шепотом и решили пока не бежать за подмогой в... деревню, поскольку до нее было далековато, за светлое время едва успеть. Сговорились мы до утра переждать, проследить, что волки эти будут ночью делать, прикинуть, нельзя ли их как-нибудь самим одолеть. Хотя силы-то были совсем не равные. Троих, конечно, мы из самострелов бы из засады первым залпом уложили. А остальные семь? Пока мы самострелы перезарядим, они, смекнув, что к чему, и нашу численность враз просчитав, в пух и прах нас размолотят. И затем, возможно, вперед напролом попрут, чуя близость населенного пункта, в котором серьезной охраны нет, да там дел нехороших натворят. А надо тебе сказать, что враг в деревеньки нашего боярина сроду не вступал, и такого позору, чтобы их пропустить, мы бы не вынесли, лучше на месте бы костьми легли. Но костьми лечь — это одно, а задачу выполнить, врага не пропустить — совсем другое... Ну а если бы, испугавшись нашего нападения, они решили бы развернуться тут же и уйти, тоже плохо было бы. Кто знает, что они уже проведали о расположении наших войск? Никак нельзя было их ни вперед, ни назад пропускать.
В общем, решили мы, что утро вечера мудренее, и пошли за ними. Вскоре встали они на ночевку на полянке, костер развели, троих бойцов в секреты, то есть в скрытые дозоры, выдвинули. Ну да нам-то что их дозоры в родном лесу? Ни учуять нас, ни услышать все равно не смогут. Мы незаметно подошли почти вплотную к ним, при желании рогатинами даже могли бы, наверное, дозорных завалить. Хотя кто знает? Что-то я зря расхвастался. Они тоже бойцы не промах, иначе не прошли бы так далеко сквозь наши войска.
Желток на сосну влез, которая в десяти саженях от полянки стояла, чтобы сверху стоянку их рассмотреть получше. А этот парень у нас выдумщик великий, ему в голову часто всякие, казалось бы, несуразицы приходят. Он любит мастерить всевозможные устройства, и к военному делу относящиеся, и хозяйственные. У него и в доме, и в огороде имеются всякие хитроумные вещи, которые облегчают труд. И еще он очень любит всякие растения, лучше всех знает травы да коренья. И огород-то его отличается от других не только земледельческими устройствами, но и всякими овощами невиданных размеров и вкуса... Так вот, спускается он с сосны, показывает знаком, что отползти надо в сторону, посоветоваться. Отползли мы подальше. Тут Желток и говорит, что, дескать, вервольфы на костре похлебку варят в котелке и от сосны, на которой он сидел, до котелка того рукой подать. А у нас здесь, под самым носом, некий гриб-поганка растет, Желтку хорошо известный. Гриб этот не ядовитый, к сожалению, но действие на человека производит вполне для нас желательное. Ну, пошарили мы вокруг тихонечко, насобирали тех грибов с полдюжины. Желток их засунул за пазуху и опять на сосну полез, чтоб хотя бы один гриб в котелок вервольфам сверху закинуть. Если даже и промахнулся бы раз-другой — ничего страшного, поскольку ветер дул порывами довольно сильный, с сосен постоянно на землю шишки шлепались, то есть вервольфы и не всполошились бы. Мы с Разиком внизу с самострелами изготовились, чтобы друга прикрыть в случае чего, но вскоре он благополучно спустился.
— Попал, — говорит. — Из шести два.
— Вервольфы, — спрашиваем, — не всполошились?
— Да нет, — отвечает. — Только вот один, что возле костра сидел да похлебку время от времени перемешивал, когда рядом с ним гриб шлепнулся, поднял его, посмотрел, затем глаза поднял, на сосну, на которой я затаился, глянул, покачал головой и изрек глубокомысленно: «Вот глупая белка! Неаккуратно пристроила свой зимний запас».
— Как-как пристроила? — переспросила Анюта. Она лишь недавно научилась читать по-русски и пока не знала чужих языков. Отец Серафим обещал начать учить ее иноземной речи этой зимой.