Засекреченное будущее
Шрифт:
Именно по этой причине в начале 1990-х, взяв власть, «демократы» начали системно удалять консервативное писательское большинство из информационного пространства, а вскоре их судьбу разделили и честные литераторы-либералы, ибо они вставали в «живое кольцо» вокруг Белого дома совсем не ради загогулин беспробудного Ельцина. Случившееся с Отечеством потрясло не одних патриотов. В «лихие девяностые» от отчаянья покончила с собой не только «красно-коричневая» Юлия Друнина, но и «либеральный» Вячеслав Кондратьев. Тем не менее, раскол литературного сообщества и разделение Союза писателей произошли по политическим мотивам. Возникли обласканная властью либеральная тусовка и патриотическое литературное гетто. Именно в ту пору сложилась «двухобщинность» отечественной словесности, о чем я подробно пишу в эссе «Желание быть русским. Заметки об этноэтике».
Тогдашние
Но это случилось позже. А в середине 1990-х, несмотря на все усилия, консервативно-патриотическое направление оставалось в литературе преобладающим, хотя оно исчезло из эфира, из премиальных списков, с полос центральных газет. Для изменения реального расклада сил в писательской среде была инспирирована ударная смена литературных поколений, «совков» решили заменить молодежью. Да, смена генераций – это естественный в искусстве процесс, но он обычно идет постепенно, складывается из ученичества, преемственности, творческого состязания за умы и сердца читателей.
Помните: «от побежденного учителя…»? Но кураторы «сферы культурных услуг» сделали ставку на быстрое и решительное вытеснение «совписов» из процесса. Про чистку информационного пространства я уже говорил.
Для начала запустили такую систему «грантократии», когда преимущественно поддерживались лишь свои, либеральные, прозападные издательства, журналы, авторы. Хорошо помню, как министр печати Грызунов кричал мне, что ни копейки не даст ни «Нашему современнику», ни «Литературной России», едва в ту пору выживавшим органам патриотического большинства нашей словесности. Когда я спросил: «А на каком основании?» – он даже растерялся от такого нелепого вопроса. Не дам – и все тут! В свое время мы в ЛГ, готовя большой материал о грантовой политике Роспечати, запросили список книг, профинансированных агентством. Нарушая закон о печати, нам в этой информации отказали. Я обратился за помощью в Администрацию президента. Но даже эта могучая организация нам помочь не смогла. Видно, мы покусились на некую страшную антигосударственную тайну…
Но главным средством ударной смены поколений стала новая, неведомая прежде в нашем Отечестве, премиальная система. Суть прежней заключалась в том, что она при определении лауреатов ориентировалась на произведения, единодушно признанные профессиональным сообществом и востребованные читателями. Сначала успех – потом лавры. «Букер», «Национальный бестселлер», «Большая книга» и проч. построили свою работу на принципиально иных основаниях. Из потока новинок выхватывались сочинения, часто беспомощные, но отвечавшие трем основополагающим требованиям «новой российской литературы»: антисоветизм (откровенный), русофобия (чаще – полускрытая) и антитрадиционализм (скорее – декларативный).
Литературный уровень значения почти не имел, поэтому лауреатами зачастую становились слабые дебютанты, выбранные своим жюри по приведенным выше принципам. Потом имена избранников оглашались, раскручивались, книги навязывались через СМИ, магазинную и библиотечную сеть. При этом активно и постоянно использовались административные ресурсы. Но в литературе, как и в сексе, насильно мил не будешь. Большинство книг этих навязанных лауреатов давно забыты. А слово «талант» вообще на долгие годы выпало из лексикона премиальных тусовок. Когда мне звонят корреспонденты и просят высказаться о новом лауреате, скажем, «Большой книги», я всегда отвечаю: «Выскажусь с удовольствием, если вы назовете мне фамилию лауреата прошлого года!» «Ой, забыл!» «Вспоминайте!» «Сейчас-сейчас…» Еще ни разу никто не вспомнил…
Если бы Союз писателей сохранился как влиятельное экспертное сообщество, он мог бы отчасти противостоять этой «графоманизации» отечественной словесности, но он распался на несколько враждующих частей, которые первом делом озаботились «для авторитету» ростом своих рядов, что привело к резкой депрофессионализации, ибо в ряды принимались фактически все желающие. Даже зазывались, так как одно время каждый союз добивался численного превосходства, видимо, чтобы объявить себя «главным» и припасть к казенному вымени. Строгие критерии отбора исчезли – и писательские объединения превратились в клубы людей, марающих на досуге бумагу. Вдобавок, помня ключевую роль творческих союзов в политическом противостоянии 1990-х, власть лишила их особого статуса, юридически приравняв к обществам любителей морских свинок. Ныне совокупная численной писательских объединений России раз в десять больше, чем количество членов СП РСФСР, на 1991 год не превышавшее пяти тысяч.
Какой уж тут экспертный авторитет! Впрочем, по традиции к мнению либеральных «сплоток» – -клуба или Союза писателей Москвы – власть еще как-то прислушивается, а к патриотическому СП России по-прежнему относиться с иронической прохладцей.
Катастрофа постигла и цех критиков, традиционно самый уязвимый. С маргинализацией «толстых журналов» и литературной периодики, после сворачивания творческой работы Союза писателей их влияние и материальное обеспечение резко упали, как и численность, а ведь в 1991 году секция критиков и литературоведов только в столице насчитывала более 400 человек. Остатки некогда могучего, во многом определявшего творческий процесс сообщества прибились к премиальным фондам и больше всего на свете боятся не угодить работодателям. Для меня знаковым стал такой эпизод. Знаменитый автор, можно сказать, «совесть советской критики» вдруг разразился хвалебной статьей о стихах угрюмого графомана, прорвавшегося тогда к рулю литфонда. На мой вопрос: «Как же так?» – «совесть советской критики» с обезоруживающей улыбкой ответила: «Понимаете, у меня кончается срок аренды дачи, надо продлевать…» – «А репутация?» – «Да бросьте! Кто нас теперь читает?»
Когда я пришел главным редактором в ЛГ, то был потрясен ангажированностью и трусоватостью работавших там критиков. Из того же Павла Басинского объективную оценку чьей-то книги в рецензии нужно было буквально вытаскивать клещами, он все время боялся с кем-то поссориться. В результате Басинский ушел в «Российскую газету», где успешно пишет в жанре одического рецензирования. Аналитические разборы произведений и сравнительные обзоры, выявлявшие тенденцию и лидеров, ориентировавшие читателей на достойную литературу, канули в Лету, а статьи и рецензии превратились в рекламно-установочные тексты или же – глухариное славословие в адрес родной тусовки. Вот в качестве образчика абзац Андрея Рудалева, пропагандиста «нового реализма»: «У нас – всё: и финансовая поддержка, и СМИ, и благосклонность старших товарищей. Мы общались в Кремле с Сурковым, и с Путиным в Ново-Огареве пили чай. Мы затуманили всем мозг и отформатировали литературу, сделав из неё „новый реализм“. Мы для кого-то – агрессивные бездари-сорняки, расчищающие локтями себе место под солнцем. Но уже совсем скоро никто и не вспомнит, что может быть что-то иное. Мы утвердили новый формат, а всё, что в него не вписывается, уходит в резервацию внесистемной, внеформатной литоппозиции… Мы – победители, все кто не с нами – аутсайдеры с выжженным тавром неудачника. Мы ярки, прекрасны, молоды и деятельны. Мы верим только в свою силу, свою волю, в бушующую наглость… мы будем осваивать жизнь полной и широкой грудью! Кто нам запретит?! Ведь всё в наших руках! Мы делаем будущее, мы формулируем идеал. Нам двадцать-тридцать, мы от Камчатки до Калининграда. Мы не одеваем кепки от солнца и не закрываемся в футляр кондовых стереотипов…»
Вообще-то, «кепки надевают», а грудью жизнь не осваивают. Но самое смешное, что это сказано всерьез, прежде всего про «бушующую наглость». Характерна также уверенность в том, что успех в литературе определяют чайные возлияния с начальством, а не талант, творческое состязание и мастерство, оцененное читателями. Кстати, этот абзац очень похож на глуповато-воинственную риторику «неистовых ревнителей», подвизавшихся вокруг журнала «На литературном посту». Кто их сейчас помнит? Думаю, ватагу Рудалева и ее атамана, взявшего себе говорящий псевдоним, ждет такая же участь…