Зашифрованный план (сборник)
Шрифт:
— Воротиться, гады, хотели! — вырывается вдруг свирепо у Бахтеева.
— Да ну тебя, погоди! — машет рукой старуха. — Так вот, как только, мол, вернутся, сейчас же Буринду станут работать, потому что золото там богатейшее. А уж где именно то золото, так про то в этой красненькой книжечке и сказано…
Вот, голубчик, Владимир Сергеевич, какая история!
Старуха положила мне на плечо свою руку. Я гляжу на нее и жду поручений…
— А теперь я добавлю, — говорит Бахтеев. Брови он нахмурил, вид у него суровый. — На прииске нашем для рабочего класса сейчас тревожное обстоятельство! Шепчутся по углам ребята и, думаю я, не даром!.. Отвалами старыми арендатор глаза отводит. Метит же он в другое, прохвост, — в Буринду. Недаром он планы искал!
Бахтеев вскакивает и, волнуясь, начинает ходить по комнате.
— Неужели же классовому врагу мы должны россыпь отдать?! Ведь он, гад, выхватит из нее все богатство, а потом испоганит и бросит!
— Али не было случаев? — сейчас же поддерживает Иван Григорьевич. — На хищничестве капиталы наживали!..
— И думаем мы… — спокойно говорит Бахтеев, но я прерываю его и за него доканчиваю:
— Что надо найти тетрадь в сафьяновом переплете!
— Во-во! — с облегчением и восторженно заключают они оба.
Я наклоняюсь к столу, подавленный увлекательной тяжестью предприятия… Что же придумать?!
— Посмотри, — обращается ко мне Анисья Петровна, — вот книги, что остались от Рудакова. Должно быть, в сундук не ушли… Может, пригодятся?
Перелистываю. Книги по горному делу. На заглавной странице у каждой почему-то штамп «Розенфельд». Не нужны!
И опять тихо и взволнованно начинает говорить Бахтеев:
— Мы бы по партлинии к властям давно обратились. Да ведь не с чем! Арендатор и есть арендатор. Это все знают. И сейчас ему палки в колеса совать нельзя. На данном этапе он нужен… Но вот если он действительно рудаковские материалы имеет, а нас только за нос водит, — тогда другое! Тогда уж выйдет, что он обманом концессию получил, потому что богатую россыпь советскими силами выгоднее разрабатывать!.. Вот и надо раскопать эту штуку. Доказать нам надо… Берись-ка ты за это, Володя!
— Поезжай в Ленинград, — шепчет Анисья Петровна, — разыщи жену Рудакова и Иришу. Она уже большая теперь девушка, все понимает. У нее спроси о тетради…
— С женой помолчи, — советует Бахтеев. — Да и Ирину сначала узнай, чем она дышит, а уж потом говори. А если случится такое, что обе упрутся, тогда, понятно, к властям!
Отечески наставляет и Иван Григорьевич:
— Город ты знаешь, человек ты ученый. Отсюда тебя все равно выставляют, в чем же дело?
— Пятнадцать лет, как не был в Ленинграде, со времени ссылки… Но — поеду, конечно!
— Денег мы тебе собрали, — говорит Бахтеев. — Двадцать червонцев хватит?
— Денег мне, пожалуй, не надо, — отвечаю я. — У меня как раз двухнедельный отпуск, да за трестом зарплаты много! Ведь некуда здесь тратить…
— Нельзя, — гудят в один голос мои соучастники. — Дело артельное!
Широченные, совершенно нечаянные горизонты распахиваются передо мною! Я увижу жизнь, от которой был оторван долгие годы… Огромный город, новые люди!.. Заманчиво после снежных хребтов Алатау!..
— Я письмо напишу, — говорит Анисья Петровна, — там примут тебя, как родного!
Когда мы топчемся в темных сенях, отыскивая ручку двери, Иван Григорьевич беспокойно вдруг вспоминает;
— А где план?
Я прикладываю руку к боковому карману:
— Здесь!..
Когда я пришел домой, мне показалось, что кто-то был в моей комнатке. Замок у нее простой. Отпирается любым ключом, а соседи давно заснули.
Ну, право же, был! Залезал даже в ящик стола — готовальня заложена не туда, куда я ее обычно прячу!..
7
Итак, я уехал.
Сейчас я в нашем городе. Хлопочу, получаю деньги. Билет на ленинградский поезд лежит уже у меня в кармане.
Я в вихре действий. Бегаю, устраиваю свои дела, — целиком захвачен поездкой.
Проекты, один другого увлекательнее, воздвигаются в моем воображении блещущей пирамидой.
Отпуск свой я использую до последней возможности. Забираю даже свои этюды: может быть, при случае покажу их художникам.
Новые люди, книги, музеи, музыка — черт возьми, какой ошеломляющий водопад человеческих достижений ожидает меня! Но стержень всего — все же мое поручение. Оно — моя нить, вдоль которой я буду идти в страну чудес!
Между делом забегаю домой к старичку — горному инженеру, давнишнему моему наставнику в приисковом деле.
По своему обычаю он сидит и пишет. Увидев меня, обрадованно снимает очки. Когда-то мы много горя хватили вместе в научной экспедиции по горам Саяна.
— В отпуск отправились? Хорошо! Но за другое хвалить не могу…
— За что? — удивляюсь я.
— Что за история у вас с арендатором вышла? Он приехал и всюду кричит, что вы ему план какой-то не дали. И, знаете, даже больше! Он утверждает, что план этот вы взяли себе. Хочет возбудить дело. А может быть, уже и возбудил!
У меня невольно сжимаются кулаки. Я начинаю обстоятельно все рассказывать. Но о лицах, пославших меня в Ленинград, и о самом поручении не упоминаю. Представляю все дело как исключительно личную попытку, связанную с поездкой в отпуск.
Он слушает напряженно. Задумывается, когда я заканчиваю.
— Может быть, — осторожно соглашается старик. — От Максакова станет! Уголовщина раньше была делом обычным. Пустые площади продавали, — улыбается он. — Бывало, подсыпят золото в контрольные шурфы и продадут! Не то, что тетрадь какую-то упереть!
— А теперь, — окрыляюсь я его словами, — из ненависти к революции и подавно устроят!
— Не был ли этот Максаков в деле у Рудакова? — продолжает старик. — Как будто бы оба они из Ленинграда?.. Возможно, от Рудакова он и знал о богатстве Буринды. А о плане ему могли сообщить сотрудники вашей конторы. Ведь так?..
Я молча киваю головой.
— Положение, конечно, нелепое. У вас есть план, но нет описания, а у Максакова — какие-то сведения, но нет плана! И обе стороны бессильны…