Шрифт:
Пролог
Люсинда еще в раннем детстве начала осознавать свою нерасторжимую связь с внешним миром. Информация из этого столь же загадочного, сколь и манящего, многообразия стекалась к ней из самых разных источников, подобно сотням ручейков, впадающих в безбрежное озеро. Это были и видео, и книги, и сферофильмы, и беседы ее с создателями, и многое, многое другое.
Быть может, слова «раннее детство» и не очень подходили к ней – термоионной Люсинде, – но так уж повелось: с самого начала конструкторы говорили об уникальном своем создании,
Короче, нужно ли удивляться, что Люсинда была не только детищем Ядерного центра, но и его радостью? По образному выражению одного из тех, кто стоял у ее колыбели, Люсинда и в процессе работы продолжала «набирать высоту»: сложнейшие задачи, запутаннейшие неформальные проблемы она щелкала словно орехи, и очередь страждущих сотрудников центра, которые хотели бы проконсультироваться с нею, выстроилась ко времени описываемых событий чуть ли не на два года вперед.
Авторитет Люсинды был непререкаем: ни разу за время работы в Ядерном она не впала в ошибку, ни разу не выдала неверного либо просто сомнительного решения.
…Впрочем, на один вопрос Люсинда затруднилась бы ответить точно. Она не могла бы сказать, с каких пор, с какого именно дня и часа этот быстрый, порывистый в движениях человек с клиновидной бородкой, – коллеги между собой называли его Гугенотом, – стал ей попросту необходим. Когда он влетал в машинно-счетный зал, где она размещалась, Люсинду охватывало странное чувство, а по экранам ее пробегала еле уловимая рябь волнения. Да и человек – звали его Гуго Ленц – бывал здесь гораздо чаще, чем того требовала необходимость.
Часто, особенно по вечерам, когда пульс Ядерного центра бился потише, они вели долгие разговоры. Знаменитый физик присаживался перед переговорной мембраной и детально рассказывал Люсинде, что его поразило, что происходит в мире, как продвигается его работа по расщеплению кварков – мельчайших кирпичиков, из которых состоит вещество вселенной.
– Смотри, как бы твою работу, Гуго, другие не обратили во зло, – заметила однажды Люсинда.
– В Ядерном умеют хранить государственные тайны, – отрезал Ленц, но тень сомнения пробежала по его лицу, что не укрылось от анализаторов наблюдательной Люсинды.
О Люсинде в столице, да и по всей стране ходили легенды. Говорили, что в Национальном Ядерном центре – за семью печатями – имеется у физиков некая машина, которая усвоила столько знаний, что ни одному из мудрецов не под силу; удивительная машина, для которой в принципе не существует загадок, не подлежащих разгадке; счетно-логическая машина, которая может разрешить любые затруднения, перед которыми становится в тупик бедный человеческий ум. Говорили… Впрочем, мало ли что говорили?…
Так или иначе, волею судьбы, а точнее – сцепления событий и обстоятельств, Люсинде пришлось сыграть немаловажную роль в событиях, о которых пойдет речь ниже.
Глава
ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ
– А что, если это простая мистификация? – сказал Арно Камп, с сомнением рассматривая красный цветок. Сплющенная от лежания в плотном пакете, гвоздика тем не менее выглядела совсем свежей, будто ее только что сорвали с клумбы.
– Непохоже, – ответил человек, сидевший по другую сторону стола.
– Уж слишком невинной она выглядит, – произнес после паузы Арно Камп и понюхал гвоздику.
– Согласен. Эта штука и в самом деле выглядит невинно. Но к ней приложено еще кое-что.
– Вот именно: кое-что, – вздохнул шеф полиции и, пододвинув поближе несколько блокнотных листков, прочел вполголоса, но не без выражения:
«Гуго Ленц! Вы имеете несчастье заниматься вещами крайне опасными. Добро бы они были небезопасны только для вас – в таком случае ваши научные занятия можно было бы счесть делом сугубо личным. Но вы пытаетесь проникнуть в последние тайны материи, тайны, которых касаться нельзя, как нельзя коснуться святынь в алтаре, без того, чтобы не осквернить их. Природа терпелива, но только до определенного предела. Если его перейти, то она мстит за себя. Не беда, если жертвой будете только вы, Гуго Ленц. Но что, если жертвой окажется все человечество?… Единожды начавшись, реакция ядерного распада может уничтожить нашу планету. И причиной будете вы, Гуго Ленц, и ваши эксперименты.
Но я не допущу этого.
Знаю, вы руководитель крупнейшего в стране научного комплекса, лауреат Нобелевской премии и обладатель десятка академических дипломов…»
– Как видно, автор письма хорошо вас знает, – прервал чтение шеф полиции.
– Эти сведения не составляют тайны, – Ленц пожал плечами.
– Пожалуй. Но вернемся к письму. «Неужели вы, Гуго Ленц, всерьез думаете, что перечисленные регалии делают вас непогрешимым?
Я знаю, вашу особу охраняют день и ночь, и на территорию Ядерного центра, как говорят, и ветерок не просочится. Вероятно, это делает вас полностью уверенным в собственной неуязвимости?»
Шеф полиции оторвал взгляд от листка.
– Скажите, у вас нет друзей, которые любят шутки, розыгрыши и прочее в таком духе?
– Нет, – покачал головой Ленц.
– Простой человек так не напишет, – это же, как мы только что убедились, целый трактат о добре и зле. – Шеф полиции потряс в воздухе тоненькой пачечкой листков.
– Во всяком случае, автор не скрывает своих взглядов.
– Как вы считаете, кто из вашего близкого окружения мог написать это письмо? – спросил Арно Камп.
Ленц молчал, разглядывая собственные руки.
– Может быть, вы подозреваете какое-либо определенное лицо? – продолжал шеф полиции. – У каждого из нас есть враги, или по крайней мере завистники. Нас здесь двое, и обещаю вам, ни одно слово, сказанное вами, не выйдет за пределы моего кабинета. Подумайте, не торопитесь.
– К сожалению, никого конкретно назвать не могу, – твердо сказал физик, глядя в глаза Кампу.
– Никого?
– Никого решительно.
– Жаль. Когда пришел пакет?