Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев
Шрифт:
— Ты не поверишь, но я потерял руль, — меланхолично объявил он.
— Руль?! Не может быть!
Мы были в состоянии отремонтировать судно с помощью подручного материала, но новый руль сделать не могли. Как он мог умудриться потерять его — ведь руль держится на восьми болтах! Виновата была, как и во многих других неполадках, вибрация одноцилиндровых двухтактных двигателей. Эти проблемы знакомы любому мотоциклисту, а у нас с двумя моторами трудности возрастали вдвое.
Делать нечего, надо было искать. Мы пустились в путь вдоль берега. Вскоре к нам подошли несколько жителей близлежащей деревни. Мы попытались объяснить им, что такое руль. Они вежливо улыбались, но явно не понимали. В отчаянии я махнул рукой и побрёл дальше. Минут через пять меня окликнул крестьянин.
— Это, что ли? — спросил он.
В руке он держал потерянное сокровище. Нашей радости не было предела!
Река спускалась с гор пологими ступенями, и мы поднимались по ним против течения. Два особо крутых, усеянных камнями переката долго не хотели нас пропускать. Приходилось «бодать» их с разгона. Но в целом всё шло хорошо до того момента, пока я, замешкавшись, не врезался в выступавший мыс. По счастью, резиновый корпус не пострадал. В этом месте река расходилась на два рукава. Включив полный газ, я направил машину по левому руслу. Майкл избрал другой рукав. Минут через двадцать, несмотря на все потуги, тучу брызг и мелких камешков, мой аэроглиссер стал всё больше терять скорость. Я направился к берегу, чтобы проверить, в чём дело… «Юбка» с одного борта была разорвана по всей длине.
Это был первый разрыв таких размеров. Я мог бы склеить резину за несколько минут волшебным клеем, который мы захватили из Англии, но тюбик остался… в Катманду. Ничего не поделаешь, надо было браться за нитку с иголкой.
Должен сказать, что с этими инструментами я всегда обращался из рук вон плохо. В детстве меня не учили вышиванию. Как я об этом жалел! Сейчас, втыкая иголку в палец после каждого стёжка, я убедился, что моя левая рука не ведала, что творит правая. Когда левая была исколота вконец, она пришла в ярость и воткнула иголку в ладонь правой — на тебе, будешь знать!
Вокруг собрались зрители, живо комментировавшие действия умельца. В здешних краях йоги не в диковинку, так что мои страдания не вызвали особого удивления. Всё внимание было обращено на машину… После часа борьбы с иголкой я встал. Шов продвинулся сантиметров на тридцать и выглядел ужасающе. Зрители раскатились радостным смехом при виде результатов моих титанических усилий.
— Посмотрим, как у тебя выйдет! — в сердцах крикнул я, отдавая орудие пытки мужчине, стоявшему ближе всех. К моему, удивлению, он спокойно взял иголку и стал быстро шить. По первому же стёжку я понял, что попал на деревенского Кристиана Диора. Какое счастье!
Мастер за час замечательным образом справился с делом. Я одарил портного и двинулся вдогонку за Майклом. Машина шла хорошо, радость полёта заставила даже забыть о саднящих уколах. К сожалению, вскоре пришлось остановиться на каменистом островке, чтобы вытереть въедливую железистую пыль. Закончив дело, взглянул на часы. Мы встали в шесть, а сейчас было уже полпятого дня. Жара усиливала усталость. Я прилёг в тени аэроглиссера и незаметно заснул.
Громкий крик вырвал меня из дрёмы. Вскочив, увидел Майкла. Весь мокрый, он сидел в машине, выглядевшей так, словно она побывала под прессом. Один борт болтался в воде (явный прокол), весла не было, и Майкл плыл вниз по течению, правя оторванной доской.
— Итак? — спросил я, имитируя его обычную манеру встречать меня.
— Жаль, тебя там не было! Фантастика! — ответил он.
— Фантастика? — Я показал на аэроглиссер.
— Ну, если хочешь, действительность, превосходящая вымысел.
Из рассказа выяснилось, что плавание проходило вполне спокойно, пока СВП не попало на бурный перекат, расположенный к тому же на крутом изгибе. В этот момент заглох нагнетатель. Машину стало сносить назад, неожиданно она наскочила на камень и опрокинулась. Майкл кувыркнулся в воду, весло унесло течением. «Фантастика», по словам Майкла, заключалась в эстетическом аспекте крушения. Я пожалел вместе с ним, что рядом не случилось кинооператора, но, честно, говоря, не мог понять, чему так радовался мой друг. Тем не менее я поздравил его, что ему удалось выйти живым из передряги.
— Я берегу себя для Гандака, — заверил меня Майкл. Неожиданно он побледнел и сел на камень.
— Кажется, у меня солнечный удар, — пробормотал он.
Я немедленно дал ему воды из фляги и уложил в тень моего аэроглиссера. Мне очень хотелось устроиться рядом, но островок был в тридцати километрах от лагеря, и к починке надо было приступать без промедления. Оба мотора аварийного судна наглотались воды, их нельзя было оставлять в таком состоянии.
Наши поклонники (если бы таковые сыскались) вполне могли бы воздвигнуть на этом островке посреди Индравати памятник отваге и упорству, а на нём начертать фразу, сказанную мне однажды Майклом: «Нет ничего более нудного, чем одолевать Гималаи на аэроглиссерах». Несмотря на все усилия, нагнетатель СВП Майкла не желал заводиться: вода испортила в каком-то месте электропроводку. Ноги уже не держали нас, и, смертельно усталые, мы рухнули рядом с упрямой машиной.
Спасение пришло в облике одноглазого человека в лохмотьях, перешедшего реку вброд. Он принёс глиняный горшок и медный котелок. В горшке была желтоватого цвета пенистая жидкость. Плеснув её в котелок, спаситель добавил воды из реки и стал взбивать смесь палочкой. Несколько секунд спустя мы наслаждались кукурузным пивом. После третьего котелка мы вдруг ощутили, что жизнь прекрасна, особенно на острове. Прошло какое-то время, прежде чем я сообразил, что музыка звучит не у меня в голове, а на берегу. Спаситель сказал, что сегодня праздник — день рождения Будды. Мы тут же решили отложить попытки оживить мотор и сели ужинать, любуясь закатом.
В девять часов Майкл уже похрапывал, а ко мне сон не шёл. Луна феерической белизны висела над холмами, река отсвечивала серебристой чешуёй. Стояла тишина, нарушаемая лишь шорохом воды о гальку и обрывками песен, доносившихся из селения…
Когда мы проснулись, нас уже окружала группка любопытных. Мы попытались с новыми силами приступить к починке мотора, но нагнетатель оказался крепким орешком. Было решено, что дальше я отправлюсь один.
Запустив машину, я быстро домчал до подножия Хеламбу. Однако на пути вставал непреодолимый барьер хребта Махабхарат, штурмовать который было бесполезно. Я развернулся и полетел к островку, где оставил Майкла. Разогнавшись, вдруг увидел, что лечу прямо на камень, выступавший на полтора метра над водой. Увернуться уже не было никаких шансов. Вобрав голову в плечи, я ждал удара. Аэроглиссер на полной скорости ринулся к камню и, к моему великому удивлению, взвился в воздух и пролетел над ним, словно выпущенный из пушки снаряд! Я звонко шлёпнулся в воду, и тут же раздался приглушённый взрыв: сломалась лопасть тягового вентилятора…
Не знаю, что на меня нашло, но я в каком-то наваждении сунул указательный палец сквозь решётку ограждения, рассчитывая «поправить» обломок. Вращающийся винт тотчас отхватил мне кончик пальца. Ощущение было такое, словно меня дёрнуло током. Палец начал обильно кровоточить. От боли у меня выступили слёзы, и сквозь их завесу я явственно увидел, что меня сносит на пенистый перекат. Сунув палец в рот, чтобы облегчить боль, я пытался второй рукой как-то управлять машиной. Нет, словно опавший лист я был отдан на волю течению.