Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев
Шрифт:
Весло, как обычно в критические моменты, куда-то подевалось. Я оторвал кусок фанеры и стал отгребать от берега, нёсшегося на меня. Из пальца хлестала кровь. Я чувствовал, что пропадаю. Пытаться пристать к берегу было бесполезно — сплошная крутизна. Только бы не потерять сознание и не опрокинуться. Надо во что бы то ни стало добраться до Майкла, это единственное спасение. Перекат кончился, дальше начинался спокойный отрезок. Я воспользовался затишьем, чтобы осмотреть палец: кончик вместе с ногтем был отрублен.
Спуск был каким-то кошмаром. Прошла вечность, прежде чем я увидел
Возможно, для престижа нашей экспедиции не стоит рассказывать о том, как мы возвращались. Течение быстро несло разгромленную армаду. Вскоре в корпусе открылась дыра, и время от времени приходилось откачивать воду. Нещадно палило солнце. Обратный путь занял у нас четыре с половиной часа. Несмотря на адскую боль, мне приходилось грести двумя руками, чтобы избежать катастрофы. Когда по воле течения наши машины сближались, мы не могли удержаться от смеха. Что ещё оставалось?
На полпути Майкл угодил в такой сильный водоворот, что его мотало добрых двадцать минут, пока он не выбрался. Для этого ему пришлось соскочить в воду и, взявшись за якорный трос, изо всех сил дёргать аэроглиссер, попавший в плен слепой стихии.
В плачевном состоянии мы добрались — всё-таки добрались! — до стартовой точки, откуда машины повезли нас в Катманду.
Плавание по Индравати, столь богатое событиями, не улучшило ни физического, ни морального состояния. Да, мы получили удовольствие от путешествия по Центральному Непалу, но были всё ещё далеки от цели — Главного Гималайского хребта. К тому же наши машины вышли из строя. Добавьте к этому три месяца тяжёлого физического напряжения, мой палец и резкие смены климата. Катманду был окутан влажной жарой, это был характерный признак близкого муссона — проливные дожди должны были обрушиться со дня на день.
С грустью в душе приходилось мириться с мыслью о неудаче экспедиции. Даже если мы получим разрешение, у нас не останется времени на то, чтобы переправить машины в западную часть страны. Нам удалось добраться лишь до высоты тысяча пятьсот метров… хотя в прессе мы утверждали, что вознесёмся на три тысячи.
Генерал Сурендра вежливо выслушал по телефону мои жалобы и неожиданно задал вопрос:
— Вы не могли бы устроить ещё один показ на дороге или на рисовом поле?
Больше он ничего не добавил, но по тону я уловил, что это предложение сделано неспроста. Наутро мы с генералом поехали выбирать подходящее место. Остановились на рисовом поле в окрестностях столицы. На обратном пути я завёл разговор о том, нельзя ли будет — в случае получения разрешения — нанять вертолёт для доставки аэроглиссеров и их водителей к подножию Главного Гималайского хребта. Генерал обещал подумать.
Первого июня грузовичок привёз нас к рисовому полю. Вскоре приехал генерал и ещё две машины, откуда никто не вышел. Генерал махнул рукой: начинайте!
Я помчался на аэроглиссере по руслу почти высохшей реки, лихо вскочил на рисовое поле и пронёсся по нему из конца в конец. Винт моего нагнетателя не сбил ни единого стебля, машина легко перескакивала через жёсткий кустарник, отмечавщий границы владений.
— Прекрасно! — поздравил меня генерал и неожиданно добавил: — Сегодня вечером вы получите разрешение на плавание по Гандаку. Думаю, что и с вертолётом всё будет в порядке.
Я едва удержался от того, чтобы не завопить от восторга. Всё было слишком неожиданно… и легко. Лишь недели через две мы смогли приоткрыть завесу над этим волшебным поворотом событий.
Дело в том, что наш предыдущий показ в присутствии премьер-министра вызвал большие толки в столице. Настолько, что король, информированный одним наблюдателем, выразил желание посмотреть нас в действии. Ему не хотелось превращать это в официальное событие, поэтому он наблюдал за моими манёврами из бунгало своей летней резиденции, расположенной рядом с рисовым полем. Результат превзошёл все наши надежды: путь на север был открыт!
…Пилотом вертолёта оказался француз, инструктор-наставник непальской авиакомпании. Все полтора часа лета он занимал нас рассказами о своих приключениях в горах. Но мы слушали его вполуха. Во-первых, речь словоохотливого соотечественника заглушал шум моторов. А во-вторых, я с жадностью всматривался в расстилавшийся подо мной ландшафт. Как он был не похож на ту картину, которую видишь снизу! Снежные вершины проплывали совсем рядом, перевалы казались гладкой дорогой… На земле они измерялись в сутках пути. Этот полёт лишний раз показывал, насколько жизненно важна для Непала проблема транспорта.
— Где будем высаживаться? — окликнул меня пилот.
Мы приближались к гигантским массивам Аннапурны и Дхаулагири. Между ними причудливо извивалась белая лента реки.
— Здесь, — сказал я, указывая на мысок, притулившийся между крутым склоном и рекой.
Земля понеслась нам навстречу. Тридцать метров, пятнадцать, десять… Колёса коснулись травы. Пилот выключил моторы. Лопасти какое-то время ещё продолжали вращаться. Всё. Приехали.
После вертолётной тряски и духоты мы погрузились в прохладу и тишину высокогорья. Щебетали утренние птицы. Половина глубокого ущелья утопала в тени. Вокруг поднимались сосны, а прямо у ног неслась река (намного быстрее, чем я ожидал). Мы очутились на двухкилометровой высоте в совершенно ином мире. Эхо подхватывало наши голоса и уносилось к снежным вершинам. Смолистый запах сосновых игл смешивался с тяжёлым запахом земли. Людей не было видно, хотя на противоположном берегу, метрах в восьмистах от нас, у подножия почти вертикальной стены утёса лепились несколько домиков. Внезапно мы услышали крики. К нам галопом мчался всадник. Ожившая картина напомнила мне хорошо знакомую «крышу мира».