Заставь меня развестись
Шрифт:
– Хочешь выяснить, как я о твоих предстоящих планах узнал? Все просто: твой брат сам мне позвонил. У него были другие намерения, но совладать со своим длинным языком он не смог.
– Что?
Резко выжимаю тормоз и секунду радуюсь, что не забыла пристегнуться.
– Мира, ты что творишь? – резко срывается Чернов. – Убить себя решила? А если бы…
– Зачем Олегу надо было тебе звонить?
– Тебя это удивляет? – все тем же ледяным тоном говорит Чернов, отстегивая сначала свой, а затем и мой ремень. – Пересаживаемся. Не хочу, чтобы ты закончила, как Шумахер.
Упрямо
Кем он себя возомнил?
Это моя машина.
А он, между прочим, так и не ответил на мой вопрос.
Вот пока не ответит, меня даже бульдозер не сдвинет.
– Мира, я ведь и перенести тебя смогу. Помнишь, как это раньше было? Ты любила, когда я…
Ладно, блин.
Победил.
Громко хлопаю дверью, обходя машину. Чернов же просто, не выходя, пересаживается на мое место.
– А вот сейчас ты точно злишься, – доносится до меня голос мужа. – Я угадал?
Точно. Меня просто разрывает на части. И больше всего меня злят дела, которые творятся за моей спиной.
Что происходит?
10.
Встречаться с Игнатовой после всего, что со мной произошло вчера, было одной из моих самых глупых затей. Во-первых, мне требовалось поговорить с братом, которого я так и не застала, вернувшись домой. А он, к моему глубокому огорчению, по просьбе папы уехал домой, чтобы помогать тому разбирать накопившейся хлам в гараже. Если бы я своими глазами этот гараж не видела, а ушами не слышала, как отец несколько недель собирался до него добраться, то решила бы, что Олег просто сбежал. Во-вторых… Нет никаких вторых. Сдуру я рассказала подруге о своем муже-попутчике, и теперь мне придется в подробностях расписывать детали нашей с ним короткой поездки.
Разговаривать о Никите даже хуже, чем думать о нем. Поэтому я и пыталась перенести встречу с Идой, но, если Игнатова завелась, ее никакой столб не остановит.
И еще мне не давало покоя то, что я начинаю сомневаться в поступках своих родных. Конечно, я понимаю, что все хотят меня защитить и предостеречь от возможных ошибок. Но сам факт того, что они делают это за моей спиной, жутко напрягал.
Была бы возможность, я бы собрала всех в одном месте и потребовала бы объяснений, но кто расскажет правду?
– А я всегда говорила, что твой Олежек с гнильцой, – фыркает Ида, демонстративно сморщив нос. – Не удивлюсь, если у него под подушкой есть кукла вуду с такими же голубыми глазами, как и у тебя. Он же вечно делал тебе пакости, а тут вдруг стал примерным братом. Странно все это.
– Нормальный он. Да и мы переросли уже тот возраст, когда дрались, ругались, а потом он бежал жаловаться родителям. Просто я не понимаю, зачем ему надо было звонить Чернову.
– Ну, знаешь… Твой муженек – козел, конечно, но грех ему не позвонить. Не будь ты моей подругой, то я…
Знаю я, что она бы сделала. Там для всех парней одна схема, которую мы с Кристиной слушали тысячу раз.
– Ида!
– Да шучу я, – допивая капучино, Игнатова томно вздыхает. – Надо же хоть как-то тебя расшевелить. Может, по коктейльчику?
– В десять утра? Не
– У меня последний выходной, хочу выжать из него все, что только в моих силах. Да и тебе расслабиться не помешает. Уверена, после встречи с Черновым ты всю ночь не спала.
– Ошибаешься, – бурчу в ответ, переключая все свое внимание на черничный латте.
Как так получилось, что все вокруг знают меня лучше, чем я сама себя знаю? Взять ту же Иду. Подруге стоит только посмотреть на меня, чтобы понять, о чем я думаю. Она и сейчас права. Конечно, я не спала всю ночь. Да и как уснуть с кашей в голове? Несколько раз пробовала, и ничего не получилось. Меня оправдывает только то, что в мыслях был не один Чернов. Там была вся моя жизнь.
– А что он насчет развода сказал? – продолжает допытываться Ида, будто по телефону я ей ничего не рассказывала. Что изменится, если я еще раз ей все расскажу? Я только злее стану. Ведь опять получается, что от меня ничего не зависит.
Но если я начну срываться на близких людях, то в конечном счете останусь одна.
– Просил тебе передать, что даже при разводе ты мой костюм никогда не получишь.
– Очень смешно, Мира. Прям обхохочешься. Я тут за судьбу подруги переживаю, а она…
А ей почему-то больше не хочется, чтобы за ее судьбу переживали.
Сколько можно?
После съеденного чизкейка и часа разговора я все-таки прощаюсь с Игнатовой, подбросив подругу до ее дома. Хорошо, что у меня получилось вывести ее из кафе. После темы моего развода мы резко переключились на обсуждение неудачного свидания подруги. Судя по ее злым комментариям, мы бы и к ночи не закончили обсуждать хамоватого байкера, от которого Ида с трудом сбежала. В какой-то момент мне и правда показалось, что поступок Чернова – это мелкий пустяк по сравнению с тем, что каждый день происходит в жизни Игнатовой. Вот там драма никогда не заканчивается.
Уже сидя в машине, веселая Ида, которая все-таки добралась до винной карты, сказала, что в понедельник меня ждут на собеседование. Это уже хорошо! В моей жизни начинаются хоть какие-то изменения в лучшую сторону. Осталось подождать три дня, и эти изменения вступят в законную силу.
А сразу после я займусь другим важным делом.
Посреди дороги вдруг понимаю, что свернула не там, где должна была. Притормозив на перекрестке, разворачиваюсь, а потом все-таки паркуюсь на свободном месте. Еще месяц назад я шла по этой улице в сторону дома и даже не догадывалась, что совсем скоро это место станет мне чужим.
Хочется в который раз прикусить губу и заныть, но вместо этого я хватаю сумку и выхожу из машины.
Если я здесь больше не живу, это не значит, что я должна объезжать стороной эту улицу. Тем более тут не только Чернов живет. Еще Кристина в соседнем доме.
Кажется, мне нельзя оставаться наедине с собой. Может быть, поэтому я никогда и не была одна? Всегда рядом был кто-то. Родители, подруги, знакомые, Никита.
Одна – никогда.
Заходя в продуктовый магазин, улыбаюсь, когда на входе меня узнает охранник и, как обычно, кивает в знак приветствия.