Застава
Шрифт:
– В позапрошлую осень утоп. Прямёхонько во-он там. Тама где-то тело моё и гниёт.
– Тело в болоте не гниёт, – поправил Лис. – Торфяные слои содействуют мумификации.
– О! Студент, что ль?
– Люблю читать, – уклончиво ответил парень, вспомнив про проваленный зачёт и мрачные перспективы на экзаменах. Если таковые для него состоятся. – А что ж ты в Переход не пошёл?
Болотник вздохнул, как живой человек.
– А её куда ж я брошу? – он показал на собаку. Та подняла голову. – Видал, она меня чует. Три года её растил. Хлеб на двоих делили.
Он сделал движение, будто смахнул что-то с ресниц.
– Галатея? – Лис присмотрелся к собаке.
В кинологии он был, мягко говоря, не силён, но с некоторым сомнением определил овчарку. Хотя в его представлении овчарки были либо чёрно-серые, либо чёрно-рыжие, а шерсть этой казалась радикально чёрного окраса.
– Дочка на день рожденья привезла из Москвы. Сказала – клеймёная, из питомника. У Галатеи даже пачпорт есть. Но по мне – что пачпорт, что не пачпорт, главное, чтобы собака преданная была. Галка хороша! Как под ружьём работала!.. Слушай-ка, Лис. Возьми её себе.
– Я?
– Она тебя приняла. Никогда к чужим не шла, а тебе, это, даже ошейник снять позволила. Возьми, сынок! – призрак молящими глазами взирал на юношу. – Ты добрый парень. Я спокойно уйду, зная, что Галка с тобой. Надоело, знаешь, над болотом шляться. И одиноко.
– Так шёл бы в деревню.
– Опаньки! Ну ты, сын змея! – дух презрительно фыркнул. – Не учил папаша букварю? Как же я тебе с гиблого места уйду? Да, это, через гать и по болоту?
– Со мной пройдёшь! – осенило Лиса.
Болотник нерешительно почесал макушку.
– Оно, конечно, не плохо бы… Да нечего мне дома делать. У меня Галка только и была. Жёнка, пухом ей земля, померла давно. У дочки своя семья.
Лис опустил голову.
– А мне одному отсюда не выбраться, Дед.
– Заблудился? – посочувствовал болотник.
– Да, дурацкая получилась история.
Блазень задумчиво окинул взглядом топь, подмигивающую редкими болотными огоньками.
– Так и быть. Выведу. Но ты, это, пообещай Галку домой забрать.
– Обещаю, – Лис улыбнулся и погладил притихшую собаку. – Идём?
Дед недоверчиво на него покосился.
– Устал ведь.
– Устал, – признался Лис. – Но братья за меня волнуются. Чем скорее найдусь, тем им лучше будет.
Болотник закряхтел, как заправский дед, и восхищённо хлопнул ладонями по коленями. Звука, разумеется, не последовало.
– «Братьям лучше будет»! А тебе-то самому?
Юноша покраснел.
– Ну-у, я и так понятно.
– Тады пошли. Не знаю, правда, как энто у меня получится…
– Дай руку! – Лис решительно сжал кисть призрака.
«Ворон не обманул! – мелькнуло у него, когда густое холодное пространство оказалось в ладони. – Я увидел и почувствовал! Значит, они всё-таки поверили!»
БМВ круто свернул с дороги и вломился в придорожный кустарник. Мотор заглох. Тур обхватил рулевое колесо и уронил голову на руки. Ворон, дрогнувший в момент резкого торможения, выпрямился и опустевшими глазами посмотрел на близнеца. Рассудок обмяк. Обвисли нервы. Тело безвольной статуей возвышалось над сиденьем. А за окном стелилась ночь. Ветер подгонял чёрные тучи и осыпал дорогу бисером мелкого дождя. «Дворники» не работали, и скоро по стеклу побежали тонкие ручейки.
– Позвони домой, – прошептал Тур, не поднимая головы.
Ворон автоматически достал сотовый. Пятый гудок. Шестой. Трубку не поднимали. Ворон перевёл взгляд на аппарат, опомнился и судорожно нажал «сброс».
– Что? – брат вяло обернулся.
– Я номер Лиса набрал, – выговорил Ворон и с трудом сглотнул дрожащий ком.
Воцарилось молчание. Наконец, близнецы, не сговариваясь, посмотрели друг на друга. У обоих в глазах блестели неподвижные капли.
– «Два плюс один» мы почти сложили в «три», Тур.
– «Почти»… И опоздали.
Оцепенение разбилось под камнем обронённых слов.
– Я не верю, что его нет! – воскликнул Ворон и встряхнул брата за плечо. – Тур, мы найдём. Мы вернём его. Твои руки и твоё сердце однажды вернули меня. Ты помнишь?
Врач нервно отвернулся.
– Ты прекрасно понимаешь, что мануальная терапия здесь не поможет.
– К чёрту терапию. Ты собственной волей удержал меня среди живых!
Ворон осёкся, осознав, что сам загнал в тупик пламенную, но слепую надежду. «Удержать в живых» в корне отличалось от «вернуть из мёртвых».
Он выскочил из машины и прижался лицом к мокрому металлу, как к стене безысходности. Оставалось лишь смириться с очевидным и…
Нечто внутри вспыхнуло, облив тело и мозг огненной волной.
Сизый смрадный туман. Хруст опавших ветвей. Мёртвый дуб-вековик. И одно слово – верь. Факел, брошенный в топь за последним мостом. Саван – шкура быка. Кровь. Слеза. Взгляд. И стон.– Брат!
Ворон с трудом разлепил веки. Оказалось, он сидит на обочине, прислонившись спиной к борту машины. Тур стоял на коленях перед ним и торопливо массировал пальцами его виски. Перчатки валялись рядом.
– Что это было?
– То же, что происходит с тобой при виде мертвецов и кладбищ. Похоже на эпи. Как ты?
– Я что-то… чувствовал.
Лицо Тура мгновенно побелело.
– Брат, война и смерть навсегда остались позади, и с ними ненависть, которую мы убили.
Ворон опёрся о плечо близнеца и тяжело поднялся с земли.
– Нельзя закрыть глаза на прожитую жизнь, – с натугой выговорил он. – Нам нарисовали пустую цель, и мы, будто оловянные солдатики, скакали вокруг этой цели и метали в неё копья. Мы обязаны помнить хотя бы это. Иначе кто-нибудь опять вздумает вертеть нами, словно безмолвными игрушками.