Застывший огонь
Шрифт:
— Безобразие, куда-то подавались мои коровы… — ругался полковник. — Габриэль!.. Габриэль!..
— Да, сэр, — заглянул в кабинет секретарь.
— Где мои коровы?
— Какие коровы, сэр? — Брови Габриэля поползли на лоб.
— Я имею в виду пейзаж за окном — коровы, пасущиеся на лугу…
— Ах это, сэр… — понял секретарь. — К сожалению, коров поразил вирус.
— Какой еще вирус?
— По-моему, «Джи-40» или «Арзамас-16». Точно я не помню, но ремонтник, которого мы вызывали, удалил этот файл начисто. Сказал, что восстановить невозможно. Однако, сэр, есть возможность заменить коров на пейзаж с горными козлами или дикими свиньями, а еще…
— Не надо мне свиней. И козлов тоже не надо. Идите, Габриэль…
— Есть, сэр, — кивнул секретарь и удалился. Полковник вздохнул и вернулся за стол. Он избегал смотреть на Мэнсона, потому что давно решил его судьбу.
— Что бы ты там ни думал, Джеф, но тебе нужно основательно поправить здоровье… Мы вылечим тебя. Вылечим, не считаясь ни с какими затратами… — И полковник посмотрел на стоявшего в углу Фрэнка Горовца.
Фрэнк отвел глаза и уставился в пол. На его лице читалась беспросветная тоска, ведь он знал об уготовленной ему роли.
Смелая муха опять вернулась на стол Кельвина, и молчавший Мэнсон снова стал наблюдать за ее пешими прогулками…
Полковник мямлил что-то невнятное, а Мэнсон вспоминал, как сидел у костра в последний раз и ночные охотники стояли вокруг него, ожидая, когда Джеф вдохнет в себя свет застывшего пламени. Свет, уносящий к звездам.
Под навесом его встретил Аюпа, и единственным, что Джеф запомнил, были слова: «Наша земля для тебя открыта». И все: Фрэнк увидел свою летящую звездочку и спустя мгновения уже был на грязном сухогрузе.
Он не сомневался, что этот корабль шел именно на Пиканезо.
Потом были объяснения, и Джеф убедил капитана, что он всего лишь забравшийся в трюм «заяц». Бить его не стали, хотя Джеф был готов и к этому. Просто приняли в команду, приодели и дали работу — травить распылителем живучих корабельных крыс.
Затем была посадка на Пиканезо и поездка к генераторной станции. Джеф был готов выполнить задание, и ему требовалась точная привязка к местности. Каково же было его удивление, когда он увидел весь комплекс лежащим в руинах — операцию закончили без него.
Правда, станцию быстро отстраивали заново, и на месте стройплощадки уже складировали привезенное оборудование. Увидев все это, Джеф еще раз задумался о целесообразности таких диверсий, ведь за пару месяцев взорванный объект отстраивали заново.
А когда он вернулся домой, то столкнулся с настороженностью коллег и руководителей. Долгие допросы, тесты и явное недоверие в глазах практически всех, с кем Мэнсону приходилось общаться.
«Вы мне не верите?..» — задавал Джеф один и тот же вопрос.
«А ты бы поверил?..» — говорили ему.
Джеф очнулся от воспоминаний, когда полковник Кельвин закончил свою слишком длинную речь и, кивнув на Горовца, добавил:
— Вот он отведет тебя в комнату, где ты поживешь пару дней… Мы должны подобрать подходящую бригаду врачей, а для этого нужно время.
Фрэнк Горовиц тяжело посмотрел на полковника, будто собираясь что-то возразить. «Почему я?..» — именно этот вопрос он хотел задать Кельвину, однако и сам знал полдюжины подходящих ответов.
Мэнсон поднялся со стула и направился к двери. Руки он сцепил по-арестантски за спиной. Следом за ним от стены отделился и Фрэнк.
Когда за ними закрылась дверь, полковник облегченно вздохнул. Он не любил задач, не имевших разгадок.
95
Из бездны подземных бункеров лифт поднимался очень долго. По крайней мере, Горовцу так показалось. В тесноте лифтовой кабины он чувствовал себя неуверенно. Он боялся, что Джеф с ним заговорит, а как говорить с человеком, которого через минуту нужно застрелить?
Однако Мэнсон молчал. Он даже не смотрел в сторону Горовца и был полностью погружен в свои мысли.
Кабина остановилась. Двери разъехались в стороны, и Джеф первым вышел в лифтовой холл. Они были уже в наземной части комплекса, и солнечный свет проникал сюда через затянутые решеткой узкие окошки.
— Пойдем, нам туда, — подтолкнул Фрэнк Мэнсона, и тот пошел прямо по коридору.
Шаги людей гулко отдавались под потолком и нарушали давно устоявшуюся здесь тишину.
— Стой, это здесь, — сказал Фрэнк и толкнул дверь с цифрой «8».
За дверью и в самом деле оказалась жилая комната. С застеленной кроватью, умывальником, душем и унитазом, спрятанными за матовой перегородкой. Здесь были телекомпьютер и музыкальный центр, а еще с десяток отметин на стенах. Отметины были старательно замазаны штукатуркой и тщательно закрашены подходившей по цвету краской, но их было видно.
— А ты тоже не веришь мне, Фрэнк? — не глядя на Горовца, спросил Мэнсон.
— Я верю только фактам, Джеф. А факты для меня — это то, что я вижу своими глазами. Я внимательно слушал твои показания — это чистейший бред, но и бред перестает быть бредом, если представлены хоть какие-то доказательства… Доказательства, Джеф.
— Доказательства… — повторил Мэнсон и сел на стул спиной к Фрэнку.
«По крайней мере, перед смертью он увидел солнце. Вон какая благодать за окном — деревья, цветы, птички…» — подумал Фрэнк и достал пистолет.
— Я буду считать до трех, Джеф. А потом я или выполню приказ, или ты представишь мне доказательства… Идет?..
— Хорошо, Фрэнк…
Горовиц передернул затвор и прицелился Джефу в затылок.
— Раз… — сказал Фрэнк.
Оружие он держал крепко, хотя и опасался, что руки начнут трястись. Но Мэнсон был хорошим товарищем. Он понимал затруднения Горовца и не произносил бесполезные слова вроде «прости», «скажи им», «попроси их». Он просто сидел и смотрел в окно.