Шрифт:
Глава 1. За поворотом.
Шпарин оделся, повесил сумку с вещами на плечо, запер дверь и заглянул к соседям, семейной паре, доживающей век в деревне. Старики хлопотали по хозяйству, Тимофей Анатольевич красил забор, его жена, Евдокия Семёновна, в галошах на босу ногу обирала ягоду с кустов ежевики.
– Я уехал, Евдокия Семёновна, - сказал Шпарин, протягивая ключи.
– Присмотрите за домом?
– Как всегда, Миша. Маршруток сегодня не будет, на магазине объявление, к обеду приедет Валера и тебя отвезёт.
– К обеду я буду в городе, - отказался Шпарин и потрогал пальцем синюю штакетину забора соседей.
– По прямой до трассы километра три, прогуляюсь, погода хорошая.
– Лес сырой,
– Не сахарный, не размокну.
– В следующий раз книгу новую привези. Только обещаешь.
– Привезу. Счастливо оставаться.
Усыпанная иголками тропинка вильнула, обежала замшелый пень, семейку длинных мухоморов и раздвоилась под прямым углом. Левая лесная дорожка, залитая солнечным светом, запетляла в корабельных сосновых стволах, правая, во влажных испарениях, коряво нырнула в густые сумерки елей. Шпарин потоптался на развилке, любуясь поразительной картиной - разделёнными массивами елей и сосен, шагнул с тропинки и споткнулся о корень ели. Раздались тонкие звуки лопнувших гитарных струн и шершавые стволы ёлок бросились на него, обступая со всех сторон. Шпарин вздрогнул, увернулся от летящих в лицо веток, протиснулся между деревьев и, сделав несколько шагов, скатился в кювет.
Серая лента идеальной бетонки, нестандартная разметка. Широкие разделительные линии, белые, красные, жёлтые. И белый щит на противоположной стороне дороги. В овале из остроконечных зелёных листьев - клыкастая морда медведя и два слова - «Соединённое Губернаторство». Шпарин, оставляя мокрые следы на бетоне, выбрался на дорогу, потёр подошвой кроссовки жёлтую линию, красную, белую, покачал трубу, на которой был закреплён щит, махнул ногой по высокой траве у её основания и, держась за столб, огляделся. Слева бетонка уходила в поворот, справа вела к перекрёстку. За перекрёстком зеленели просторные поля окаймлённые полосками леса. В центре перекрёстка, в травяном круге, торчал ещё один указатель. Шпарин бросил столб, повернул направо и на слабеющих ногах начал обходить травяной круг, и читать надписи на стрелках-табличках: «Боровск 23… Губернаторск 106… Семихолмск 2754… Белогорск 482… Зеленодомск 3568… Красносельск… Белокаменск… Государственная граница Северная Конфедерация 27».
«Чёрным по-белому: государственная граница. Ни сумки, ни телефона, ни бумажника, ни носового платка, ни расчески в карманах. Михаил Иваныч, вы, часом, не сбрендили? Какие мысли: параллельный мир, другое измерение, Тмутаракань… Страшный сон?».
Небо странно пожелтело, воздух наэлектризовался, начал струиться, зашипел, с небес полезла грязная рыжая вата, обращаясь в стремительном движении в рыжий туман. Туман вскипел и распался мириадами оранжевых точек. В рыжем мареве выросла плоская гора. Склоны горы со срезанной верхушкой мгновенно покрылись растительностью. На возвышенность полезли циклопические строения с куполами и тарелками параболических антенн на крышах. Выросли и устремились к небу пирамидальные решётчатые мачты потрясающей высоты, выросли зеркальные сверкающие конструкции, выросли, попрыгали с горы, побежали за горизонт и над лесом возник блеклый купол света. Из купола полезли разноцветные нити и, хаотично двигаясь, сплели разноцветные шары. Шары, вращаясь, закружили вокруг сверкающего шара, большого и косматого, слепящего глаза. Бледно-голубая планета с ярко очерченными контурами земных материков, покачиваясь, прошла над головой и врезалась, разметав малышей, в косматый шар. Вспышка. Небо поделилось на квадраты. Квадраты обратились в кубики и заплясали по небосводу. Новая вспышка и кубики сплавились в оранжевое облако. В облаке беззвучно проплыл табун низкорослых черно-белых полосатых лошадок, важно прошествовало стадо маленьких мохнатых слонов, за ним в высоких жёлтых травах потянулись кучки смешных антилоп с кривыми и погнутыми рожками на головках. За антилопами не скрываясь, открыв пасти и тяжело дыша, протащился прайд львов. На африканский мираж
Отчетливая достоверность событий, ощущаемая разумом и покрытой мурашками кожей, не давала повода думать, что он сошёл с ума и осознание ужасной катастрофы, которая произошла с ним, было близко.
От накатывающей истерики отвлёк шум мотора. Из-за поворота показался пятнистый джип без номеров, проехав мимо, автомобиль резко затормозил. Открылись двери, из машины выскочили военные в камуфляже и коричневых беретах - рыжеусый розовощёкий здоровяк с капитанскими погонами и конопатый, коренастый сержант с автоматом.
– Неужели это ты?!..
– воскликнул капитан, всматриваясь в лицо Шпарина.
– Додоня, наручники!
– Вы чего, мужики? Обознались?!
Шпарин попятился к кювету. Но пистолет в руке капитана не оставлял шансов - до стены леса за спиной метров двадцать, до ствола, направленного в живот, не более трёх.
Конопатый сержант забросил автомат за спину, проверил карманы Шпарина, сковал запястья и затолкал в машину.
***
Между первым забором из колючей проволоки и вторым, дощатым, крашеным в зелёный цвет, лежали собаки. По верху третьего, самого высокого, бетонного, торчали длинные металлические усы, толстые стержни с круглыми набалдашниками и коробки видеокамер.
Серые раздвижные ворота, вышка с будкой и, судя по храпу, спящим часовым наверху. На воротах полуметровые буквы - «Военный клинический госпиталь» и синий ромб с чёрной змеёй на ножке зелёного бокала.
На табуретке, подпирая спиной закрытую дверь щитового домика, опустив голову, дремал солдатик в жёлтых ботинках.
Не глуша мотор, капитан вылез из машины и подкрался к солдатику. Раздался сочный звук оплеухи. На вышке проснулись и заржали.
– Бобков! Дрыхнешь!?
– рявкнул капитан.
– Открывай ворота!
На территории госпиталя царил идеальный военный порядок - всё белено и крашено, вылизанный бетонный плац, прямые дорожки посыпаны гравием, ровные ряды тополей, разноэтажные строения из белого кирпича. Над одним из зданий частокол антенн и светлый шар на плоской крыше.
По плацу нарезали круги солдатики в намордниках-противогазах. В касках, с автоматами с примкнутыми штыками, сапёрными лопатками, брезентовыми ранцами за спиной.
– Ляхов в штабе?
– спросил капитан у сержанта наблюдающего за бегунами с полной выкладкой.
– В штабе, господин капитан. Гуляют!
– приложив ладонь к берету, ответил тот и кивнул на здание в кустах жасмина. Его нежно-дурманящий запах Шпарин почувствовал ещё у ворот.
В штабе напротив двери деревянный стол с табуреткой. Капитан выдвинул ящик стола, разворошил аккуратную стопку бланков и, полистав журнал с фотографиями голых женщин, скрутил его в трубку.
– Бардак!
– сказал капитан, поворачивая голову.
В конце коридора в нише под аркой висел часовой. Шпарин прислонился к стене. Сержант с отвисшей челюстью попятился. Всё оказалось гораздо проще. Чтобы было удобнее охранять штаб, часовой воткнул в верхнюю часть деревянной арки штык-нож автомата и, повиснув на его ремне, дремал.
Да-а!..
– протянул капитан, разглядывая многочисленные отметины вверху арки.
– И куда только начальство смотрит, в том числе и я?
Часовой проснулся и ошалело захлопал глазами.
– Урмикин! Я смотрю это вошло у личного состава в привычку, но попался именно ты, - процедил капитан и врезал солдатику в челюсть.
– Мордобой, как основной метод воспитания подчинённых, - сказал Шпарин.
– Замечательная статья бы получилась.
Злые глаза капитана повеселели, он растянул узкие губы в издевательской ухмылке и похлопал Шпарина по плечу.