Затерянные в смерти (сборник)

Робертс Нора

Но Себастьян не собирался так легко уступать. Изабель поняла это, когда поцелуй закончился. Себастьян выпрямился, потрясение в его взгляде уступило место страху – или это была боль? Он сразу же толкнул ее в объятия одного из мужчин.

– Возьми ее, Лео. Она более чем готова к тому, чтобы наскоро перепихнуться. Тебе даже не нужно будет снимать одежду.

Лео обхватил ее сзади, его руки схватили ее за грудь, возбужденная плоть прижималась к ее ягодицам. Когда он ткнулся носом в ее ухо, Изабель ощутила

запах виски. Высвободив руки, она локтями ткнула ему в живот и была более чем довольна, когда он с проклятиями отшатнулся.

– Наскоро перепихнуться? Вы так сказали? – Изабель дала волю своим эмоциям. – Вы жалкая пародия на джентльмена!

– А вы несчастье для кавалеров.

– Вы меня не напугаете! – Она тут же доказала это, подойдя к нему поближе. Девушка чувствовала в нем гнев, желание, даже страх. Чего же он боится?

Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул.

– Я вас запугаю!

– Нет, – мягко сказала Изабель, ее гнев угас, когда она поняла, что его тревожит. – Нисколько.

– Если я тебя возьму, ты никогда не будешь прежней. – Казалось, он ее умолял – в его голосе не было гордости. – Ты станешь просто шлюхой, потому что никогда не получишь такого удовлетворения с кем-то еще.

– Но и ты тоже уже не будешь прежним. Если ты боишься… – она подчеркнула это слово, – если ты боишься отдаться не только телом, но и душой, мы никогда не будем вместе.

На это Себастьяну Дюшейну было нечего сказать. Изабель чувствовала, как исчезает его страх, исчезает гнев и почти исчезает страсть.

– Время покажет, моя маленькая монашка.

– Почему ты так меня называешь? – Это обращение задело ее больше, чем все, что он говорил ранее. Именно поэтому, решила она, он и называет ее так.

– А кто еще, кроме монашки, знает одни псалмы и носится со своей добродетелью так, будто это ее самая главная ценность?

– Вот незадача! С таким потенциалом высококлассной проститутки – и монашка!

Эти слова, произнесенные стоявшим рядом мужчиной, напомнили Изабель, что они не одни.

– Нет, она уже не монашка, – сказал Себастьян, глядя ей в глаза, словно мог прочитать ее душу. – Думаю, они выгнали ее из-за флирта со священником.

Изабель почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

– А ты полон презрения потому, что боишься, что если ты полюбишь другую женщину, она оставит тебя точно так же, как это сделала первая.

Если бы словами действительно можно было ранить, то они бы нанесли друг другу почти смертельные удары.

Изабель не могла в точности сказать, что ощутил Себастьян после того, как ей удалось раскрыть столь тщательно охраняемую им тайну, но гримаса боли и отчаяния, исказившая его лицо, заставила девушку почувствовать себя Иудой, предавшим Христа.

– Прошу прощения, – пробормотала она и выбежала из комнаты,

не дожидаясь, пока они нанесут друг другу еще более чувствительные раны.

6

Выбравшись из кастильо, Изабель замедлила шаги и постаралась успокоиться. Слезы текли по ее щекам. Она сожалела о том, что не смогла сдержаться, что его оскорбления заставили ее нанести ответный удар. С ее стороны это было низко, это была самая худшая из ее неудач, и извинения тут ничего не изменят.

Улицы были пусты, свет горел лишь в доме знахарки. Сквозь открытую дверь было видно, что в комнате находятся какие-то люди. Решив, что произошел несчастный случай, Изабель отодвинула на второй план свои страдания, пробежала по короткой дорожке и вошла внутрь.

Собравшиеся там люди не были пациентами. Они играли во что-то типа домино, и хотя для этого, вероятно, не требовался алкоголь, каждый из пяти игроков после очередного хода неизменно делал глоток какого-то напитка.

– Ага! – сказала Эсме. – Ее-то мы и ждали. Подойди поближе.

Изабель поступила так, как ее просили, уверенная, что Эсме пьяна и завтра ни о чем не вспомнит. Однако Эсме ее удивила. От ее кружки шел явственный запах чая «Эрл Грей», в который, кажется, не было добавлено ничего, кроме сахара.

– Ну и молока, если бы оно было, – согласилась Эсме, как будто Изабель произнесла это вслух. – Но на острове до завтра не будет молока, поэтому я могу положить туда меда. – Она жестом указала на стул и сцепила ладони.

– Друзья, вы достаточно выпили моего спиртного, я благодарю вас за то, что вы провели со мной вечер, и приходите завтра, если понадобится лекарство от головной боли.

Никто не возражал. Допив налитое, гости нетвердой походкой покинули дом, хором выразив «наилучшие пожелания хозяйке».

Эсме почти минуту пристально смотрела на Изабель.

– Ты вернулась ко мне с чистой душой. Если бы я пила с друзьями, то не была бы настолько в этом уверена, но я удержалась, чтобы не дать себе обмануться. Теперь вижу – я зря старалась.

– Не могу сказать, что мне жаль тебя разочаровывать, – ответила Изабель, – но я рада, что ты настолько проницательная. И честная.

– Немногие понимают, как дорого может обойтись честность.

– Я ценю твою работу, Целительница, и никогда не сделаю ничего, что подорвало бы твою репутацию, если только это не будет угрожать чьей-то жизни. – Изабель замолчала, дожидаясь, пока Эсме недовольно кивнет. – Да, я знаю, как дорого может обойтись честность.

Встав, Эсме долила себе чаю и налила кружку Изабель. Плеснув обеим спиртного из глиняного кувшина, она поставила кружки на стол.

– Он разбил тебе сердце, – констатировала Эсме.