Затерянные в смерти
Шрифт:
— Вот черт!
Кароли на секунду задумалась. Как ей поступить? Потерпеть, пока Пит не выйдет, пока они не купят сосиски и напитки, потому что в противном случае он начнет канючить, а уж потом поискать другую уборную.
А может, все-таки взглянуть одним глазком? Не может быть, чтобы все кабинки разом вышли из строя. Ей-то нужна только одна!
Кароли толкнула дверь и поспешно вошла. Ей не хотелось оставлять Пита одного надолго. Она быстро прошла мимо ряда умывальников. Скорее бы вернуться снова на палубу: вот-вот должен показаться
Кароли повернула к кабинкам и застыла как вкопанная.
«Кровь, — это была ее единственная мысль, — столько крови!» Женщина на полу как будто купалась в ней.
Склонившийся над телом мужчина держал в руке остро заточенный нож, с которого все еще капала кровь, а в другой сжимал парализатор.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Кароли была в шоке, но ей показалось, что он говорит искренне.
Не успела Кароли набрать в легкие воздух, чтобы закричать и броситься бежать, как он спустил курок парализатора.
— Мне очень, очень жаль, — повторил он, хотя Кароли его уже не слышала: она рухнула на пол.
Рассекая бухту на турбокатере, лейтенант Нью-йоркской полиции Ева Даллас подумала о том, что совсем не так она хотела бы провести летний день. С утра она была на подхвате у своей напарницы Пибоди, которую назначила ведущим следователем по делу о кончине некой Вики Трендор, третьей жены Алана Трендора, раскроившего ей череп бутылкой недорогого калифорнийского шардоне.
Согласно утверждениям новоиспеченного вдовца, неверно было утверждать, что он вышиб ей мозги, потому что мозгов у нее отродясь не было.
Пока прокурор и адвокат перетягивали канат, вырабатывая соглашение, что защита не будет оспаривать обвинение, а обвинение подберет статью помягче, Ева успела сделать кое-что из бумажной работы, обсудить с двумя детективами стратегию по открытому делу и поздравить еще одного коллегу с успешным закрытием дела.
По ее прикидкам, день складывался удачно.
А теперь они с Пибоди неслись сломя голову по воде в лодчонке размерами, прикинула Ева, не больше доски для серфинга, на всех парах приближаясь к оранжевой массе парома, остановленного на полпути между Манхэттеном и Стейтен-Айлендом.
— Полный отпад! — Пибоди стояла на носу, запрокинув лицо навстречу ветру, трепавшему ее отросшие темные волосы.
— Почему?
— Господи, Даллас! — Пибоди опустила солнцезащитные очки на кончик носа и взглянула поверх них на Еву темно-карими глазами. — Нам выпало покататься на лодке! Мы на воде. Я уже почти забыла, что Манхэттен — это остров.
— Вот это мне и не нравится. А тут, на воде, поневоле задумаешься: почему он не тонет? Весь этот груз — дома, улицы, люди, да он должен камнем пойти ко дну!
— Да брось! — Пибоди со смехом водрузила очки обратно на переносицу. — Статуя Свободы, — указала она пальцем. — Все-таки ничего лучше на свете нет.
У Евы не нашлось возражений. Был случай, когда она
Они справились, Рорк сумел разрядить бомбу и спасти положение. Символы очень важны. Она и Рорк пролили свою кровь, чтобы величественная статуя, символизирующая свободу, по-прежнему могла вдохновлять людей и давать им надежду.
Что ж, это прекрасно, это тоже работа. Чего она не понимала, так это с какой стати отдел убийств должен мчаться сломя голову на паром. При чем тут она, лейтенант убойного отдела, если Департамент транспортной полиции не может разыскать пассажирку?
Кровь по всему туалету и пропавшая женщина. Что ж, это, может, и любопытно, решила Ева, но, в общем-то, не ее территория. По правде говоря, это вообще не территория. Кругом вода. И большое оранжевое судно на воде.
Почему лодки и суда не тонут? Праздная мысль. Ева тут же вспомнила, что иногда тонут, и решила больше об этом не думать.
Когда катер подплыл ближе к большой оранжевой лодке, она увидела, что на всех палубах люди толпятся у ограждения. Некоторые махали им.
Пибоди помахала им в ответ.
— Прекрати, — приказала Ева.
— Извини, это рефлекс. Похоже, транспортники вызвали подкрепление, — заметила она, кивком указывая на турбокатера с логотипом ДТП, Департамента транспортной полиции, сгрудившиеся у борта. — Надеюсь, она не упала за борт. И не прыгнула. Но кто-нибудь заметил бы, верно?
— Скорее всего, она просто вышла из пассажирской зоны и заблудилась. И сейчас пытается выбраться.
— А кровь? — напомнила Пибоди. Ева пожала плечами:
— Давай подождем и посмотрим.
Это тоже было частью ее работы — ждать и анализировать. Она уже двенадцать лет работала копом и вполне сознавала, насколько опасны поспешные выводы.
Ева несколько раз переступила ногами, приспосабливаясь к замедляющемуся ходу катера. Она вглядывалась в лица людей, стоящих у поручня. Ветер трепал ее короткие волосы, а ее глаза — золотисто-карие и бесстрастные — изучали то, что могло быть местом преступления.
Как только катер причалил, она поднялась на паром.
Молодому человеку, который кинулся к ним и протянул руку, чтобы помочь Еве, было под тридцать. Он был в легких спортивных брюках цвета хаки и в светло-голубой рубашке с логотипом ДТП. Светлые волосы обрамляли загорелое лицо, на котором выделялись светло-зеленые глаза.
— Лейтенант, детектив. Я инспектор Уоррен. Рад, что вы здесь.
— Вы так и не нашли пассажирку, инспектор?
— Нет. Поиск еще идет. — Он жестом пригласил их следовать за собой. — Мы усилили наряд ДТП двенадцатью офицерами, чтобы ускорить поиск и оцепить места, где пропавшую женщину видели в последний раз.