Затерянные

Ширяев Иван Борисович

Наутро, когда воцарилась тишина, Змеи осторожно выползли на свет и не узнали вчерашних мест: на месте запретной зоны дымились переломанные

остовы яблонь и груш, половины берега не было, ручей завалило камнями, а верхушки сосен на холме будто срезало бритвой. Домика номер 1 не наблюдалось, как и огорода, и всей улицы Луговой. Одинокая курашка растерянно рылась под смородиной. Вот, собственно, и всё, что осталось от прежней жизни...

– Сработала!
– подвел итог Змей Гаврилыч, - вот теперь нам шляпа.

– Штатно сработала, - согласился Змей Горыныч, - расщепление метапроекта прошло на отлично. Может быть, мне не ждать, а удавиться самим собой?

– Ну уж нет! Отвечать, так вместе.

На третий день Он явился, и был грозен. Не выслушивая объяснений, добавил к обширному списку имён древних змиев ещё пару. Змей Горыныч стал Иппокак, осквернитель вод, а Змей Гаврилыч - Поливалет, соблазнитель дев. После чего низвегр обоих в пропасть физического труда: корчевать коряги, выкладывать дорожки и сажать саженцы. Змей Горыныч, конечно, большой ученый и прекрасный собеседник, но в житейском смысле дурак. Да и Змей Гаврилыч не лучше. Разве что яблок с тех пор не любит.

Ева стряхнула с очей солому и огляделась: домик был на месте, зеленел лук, и куры, разбежавшись из повалившегося вольера, усердно копались в грядке.

Адам посмотрел вокруг и нахмурился:

– Слышь, сестра, а море ушло! И сада не вижу. Капитально тряхнуло. Надо бы змея спросить, что это было?

Мужчина обошел дом, заглянул внутрь и вернулся с парой попискивающих комочков:

– Смотри, живы!

Ева погладила котят.

– Приберешся там? Всё попадало. А я вольер починю, а то куры всё перероют...

Однако же, ни завтра, ни послезавтра, ни через тысячу лет, Адам тех змеев не встретил.... И что поделать? Пришлось обживать открывшуюся ветвь космоса самому, раз так получилось.

p.s. Некоторые имена змеев в переводе изменены во избежание несанкционированного вызова.