Затерянный мир Кинтана-Роо

Пессель Мишель

Я удивился, что в деревне почти ни одна женщина ни разу в жизни не видела иностранца. Теперь все они с любопытством трогали мою бороду и чуть возбужденно смеялись. Я быстро стал героем дня. Пабло Канче в каждом доме объяснял причину моего прихода в деревню. Говорил он очень оживленно. К счастью, в деревне было всего десять хижин. Мужчин я почти не видел, потому что большинство из них, как объяснил мне Канче, ушли на свои мильпы.

Способы выращивания кукурузы у майя остались такие же, как и много столетий назад. Индейцы уходят в джунгли, строят там маленькую хижину и живут в ней, пока не расчистят участок, вырубая кустарник и не очень большие деревья. Деревья они срубают на высоте пяти футов от земли. Когда повалят все стволы, вырубка поджигается. Расчистку производят в конце сухого сезона,

как раз перед началом дождей. Из-за того что вырубку приходится выжигать, мильпы нельзя устраивать вблизи деревень. Часто они бывают расположены на очень большом расстоянии от жилья. В Тулуме, например, до некоторых участков надо идти целый день. Когда вырубка выгорает, индейцы начинают сеять кукурузу прямо среди обугленных остатков пней. Земля здесь везде каменистая, приходится выбирать места, где побольше почвы, и бросать туда семена. Хотя почва и кажется на вид неплодородной, однако урожаи тут бывают хорошие. Именно благодаря излишкам урожая древние майя имели возможность строить многочисленные города, храмы и святилища, которые покрывают всю их страну.

Когда мужчины ходят на мильпу, они обычно остаются там ночевать, а во время посева и сбора урожая живут на участке дней по десять. Я пришел в деревню в самом начале сезона дождей, поэтому-то там и было так мало мужчин.

Каждый год индейцы расчищают участки на новом месте, чтобы почва могла отдохнуть и опять покрыться дикой растительностью. Вторично тот же участок можно использовать не раньше, чем через двадцать лет. Все это требует организации и строгого порядка в ежегодном определении места, где можно производить посев. В Тулуме человеком, выбирающим участки для всех жителей деревни, был как раз тесть Пабло Канче, вождь деревни и второе лицо после жреца.

В Тулуме до сих пор сохраняется почти такое же общественное устройство, как у древних майя. Только этой да еще трем другим деревням индейцев Чан-Санта-Круса удалось избежать (едва ли надолго) влияния современной цивилизации. Здесь, в Тулуме, индейцы продолжают вести независимый образ жизни. Когда я спросил у Канче об индейцах Чан-Санта-Круса, он с гордостью ответил, что из них состоит вся деревня и что они одержали победу над мексиканцами, а теперь на долгое время наступил мир. Для подтверждения своих слов Канче повел меня к седовласому, старцу, жрецу деревни.

Когда мы вошли в хижину, старик сидел в углу и что-то помешивал в глиняном горшке длинной толстой палкой. Он готовил из душистого пчелиного воска священные свечи для храма, расположенного в центре деревни (хижина с побеленными стенами). На следующий день в храме должна была состояться церемония, вот он и готовил для этого свечи. Вся деревня относилась к жрецу с глубоким почтением, и только ему, как многозначительно сообщил мне Канче, разрешалось носить короткие волосы. Два часа просидел я терпеливо в хижине жреца, пока Канче переводил мне, как мог, на испанский все, что говорил старик на языке майя. Я узнал, что верховный жрец Чан-Санта-Круса живет в деревне Чумпом, одном из трех других независимых индейских поселений Кинтана-Роо. Там же живет Главный Вега — не кто иной, как «заложник», взятый когда-то индейцами Чан-Санта-Круса, чтобы обучать их грамоте. В то время он был слишком мал и не справился бы с такой задачей, но теперь индейцы окружили его почетом, и ему так хорошо жилось, что после мирного договора 1935 года он ни разу не пытался вернуться на Косумель. Прежде он был вождем деревни Чумпом, а после смерти генерала Майо стал касиком (племенным вождем).

Я с удивлением узнал, что индейцы Чан-Санта-Круса имели свою особую религию, своих жрецов и поклонялись трем достопамятным крестам, сыгравшим такую роль в войне с мексиканцами. Верховный жрец оказывался служителем революционных крестов, а сама религия представляла собой удивительную смесь язычества древних майя и христианства. Как и в древности, у каждой семьи в Тулуме был свой домашний бог, изображенный в виде креста. Вокруг деревни, в тех местах, где начинались тропки к мильпам, чуть в сторонке от них стояли четыре святилища, где каждая семья помещала свой крест, чтобы отвращать злых духов. Святилища мне показал Канче. При этом он совершенно искренне сказал, что я не могу быть дурным

человеком, иначе бы боги наслали на меня лихорадку и помешали бы добраться до деревни.

Обычно жители Тулума всегда держат при себе личные крестики. Они называют их «домашними святыми» и надевают на себя, когда ходят работать на мильпу, или засовывают в поклажу, если отправляются в другую деревню.

Кресты индейцев Чан-Санта-Круса имеют обычную форму, только верхушка у них расходится веером, образуя широкий треугольник. Почти на все кресты, которые мне приходилось видеть, было наброшено покрывало, как это обычно делается в Мексике. Хотя индейцы используют крест как религиозный символ, но на этом, собственно, и кончается у них сходство с христианством. Религия их в своей основе языческая.

Раз в год индейцы Чан-Санта-Круса собираются на особую церемонию. Длится она неделю. Во время церемонии индейцы берут три знаменитых креста Чана, которые теперь хранятся в деревне Чумпом, и несут их в деревню Тулум. Расстояние надо пройти немалое, поэтому священная процессия делает на полпути остановку в небольшом поселеньице. Когда она прибывает в Тулум, там устраивается грандиозный пир, длящийся целую неделю. Каждое утро жрецы Чумпома и Тулума закалывают свинью. Все восемь дней, пока кресты Чана находятся в Тулуме, жители деревни ходят на берег к развалинам древнего города и устраивают там небольшую церемонию — перед теми крестами, которые я видел в скале у подножия Кастильо.

На праздничную неделю в Тулуме собираются почти все индейцы Чан-Санта-Круса. Все они спят в большой общественной хижине в центре деревни. Вооруженные стражи охраняют участников церемонии и священные кресты, которые, как я понял, приносят сюда вместе с «сокровищем». Вероятно, это какие-нибудь драгоценные культовые украшения.

Религия индейцев Санта-Круса имеет в некотором роде политическое значение, она помогает индиос сублевадос сохранять дух независимости.

С таким переводчиком, как Канче, было трудно получить от жреца Тулума более или менее подробное описание той странной религии, какую он проповедовал. Жрец то и дело просил Канче сказать мне, что «сейчас у индейцев Чан-Санта-Круса время мира, чужестранцы могут приходить сюда, их не убьют». Он пояснил, что до тех пор, пока они не победили в войне, им приходилось убивать всех пришельцев, таких, как я.

— Но теперь, когда мы победили Мексику, мы, конечно, со всеми друзья.

Мне еще не приходилось слышать такого трогательного заявления, совершенно неправдоподобного для двадцатого века. По всей вероятности, жрец был среди тех индейцев, которые в 1922 году встретили у Тулума Морли, и, как знать, сколько он мог убить потерпевших кораблекрушение матросов или заблудившихся исследователей. Жрец вспоминал битвы, когда он сражался в армии генерала Майо, и я не мог не восхищаться отважными индейцами, которые так долго боролись за свою независимость.

В отличие от большинства юкатанских майя индейцы Чан-Санта-Круса не держались теперь отчужденно с иностранцами. Они с гордостью объявляли о своем благородном происхождении и охотно рассказывали всем о своей победе над мексиканцами и о заключении с ними мира по своей доброй воле.

К сожалению, число индейцев Чан-Санта-Круса неуклонно сокращается, кроме того, они часто покидают свои деревни и уезжают в другие места. Об уменьшении населения можно судить хотя бы по Тулуму. Тут пустует уже шесть хижин, их владельцы или умерли, или уехали отсюда навсегда. В общем от некогда могущественных индейцев осталась теперь лишь ничтожная горстка. Совершенно очевидно, что по интеллекту жители Тулума стоят гораздо выше своего жалкого экономического положения. Их благородное гостеприимство, изысканная вежливость, их гордость не соответствуют всей окружающей обстановке. Уединенность и независимость этих индейцев помогли им сохранить многие особенности древних майя. Больше всего на меня произвело впечатление их спокойствие. За все время своего пребывания в деревне я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь повысил голос. Казалось, майя просто не знают, что такое вопли и крики. Детей своих они воспитывают в такой же спокойной манере. Дети очень редко плачут и почти никогда не подымают шума и визга. Сам язык майя отличается очень спокойными интонациями.