Затерянный остров и другие истории
Шрифт:
— Вы понимаете по-английски? — спросил Билли.
— Немного, — ответил индеец, даже не посмотрев в сторону Билли, так как взгляд его устремился на распростертую фигуру маленького Джерри, лицо которого побелело от боли, а лоб избороздили морщины.
— У нас произошел несчастный случай, — объяснил Билли. — Лошадь моего младшего брата нечаянно попала в барсучью нору и сломала ногу. Мне пришлось ее пристрелить… — При этих словах у Билли словно перехватило дыхание; рукой он прикоснулся к большому револьверу, висевшему у него на поясе. — Мой брат упал неудачно и повредил ногу вот здесь, в лодыжке. Не может ходить. Не может даже ехать на моем пони. Это случилось вон там, в двух милях отсюда. — И Билли показал рукой в сторону прерии, туда, где виднелся небольшой холмик: то была павшая лошадь. — Я перетащил брата сюда, — продолжал Билли, оглядывая молодую тополиную рощу и высокие старые тополя, — потому что здесь тень и вода, болото. А двигаться дальше он не может. Наш отец — мистер Макинтайр, представитель «Хадсон Компани» в Форт-о'Фэйруэлле.
Когда Билли кончил говорить, индеец опустился на колени рядом с Джерри и попробовал чуткими пальцами ощупать больное место. Но едва его смуглая рука коснулась лодыжки мальчика, тот вскрикнул и взмолился:
— Ой, не надо! Не надо!
Индеец поднялся с серьезным лицом, покачав головой, сказал тихо:
— Вы мальчики с Гудзонова залива? Вы хорошие мальчики. Ты хорошо поступил, принес его к деревьям. Мы устроим здесь стоянку. Твой брат сломал ногу.
— Нет, мы должны доставить его домой, — возразил Билли. — Нужен доктор. Иначе он может остаться хромым на всю жизнь! — У бедного Билли даже дрогнул голос.
— Хромым? Зачем хромым? Я его доктор, — сказал индеец. — Я хороший доктор. Меня зовут Пять Перьев.
— Пять Перьев! — воскликнул Билли. — Как же, я слышал, отец часто говорил о вас. Отец вас любит. Он говорит, вы самый лучший индеец на всех землях Гудзонова залива.
Пять Перьев заулыбался.
— Твой отец и я хороший друзья, — сказал он просто, потом добавил: — Почему вы здесь?
— Понимаете, — начал Билли, — мы возвращались из Виннипега, из школы. Сейчас ведь каникулы, вы знаете. Отец прислал нам двух пони, чтобы мы приехали домой. Нам привели их индейцы. Нам надо было проделать сто шестьдесят миль. Выехали мы вчера утром, а ночь провели в «Черном Джеке» у Пита. Нам осталось ехать до дома, наверное, еще сто миль.
Билли вдруг замолчал: ему отказал голос.
— Больше, чем сто миль, — сказал индеец. — Еда у вас есть?
Билли направился к невысокому тополю, к которому был привязан его пони, стянул с седла свои переметные сумки и, вернувшись, высыпал все содержимое на побуревшую траву. Зрелище оказалось не такое плохое. Шесть спичечных коробков, половина копченой свиной грудинки, два фунта галет, пачка чая, четыре банки сардин, большой скрученный моток копченого мяса антилопы, сахар, три круглых хлеба, одна банка с языком, одна с лососем, оловянный чайничек для заварки, две оловянных чашки, один большой нож и одна оловянная плоская тарелка вместо сковородки.
— Лучше было бы побольше, — печально оглядывая свои запасы, заметил Билли.
— Достаточно, — сказал индеец. — Здесь водится степной курочка, много кроликов.
Правда, его внимательный взгляд лишь скользнул по съестным припасам. Он был занят другим: отрезал длинные полоски от рукава своей оленьей рубашки, чтобы сделать бинты. Потом ножом срезал с тополя и зачистил лубок. Глаза маленького Джерри, выражающие мучительную боль, следили за его действиями. Он знал, какая предстоит пытка, когда, пусть даже нежные, руки индейца прикоснутся к его щиколотке, чтобы вправить сломанную кость.
Неожиданно его дурные предчувствия прервал громкий радостный возглас индейца, обнаружившего маленький ярко-красный цветок, росший на краю болота. Он кинулся к нему, вырвал с корнем и с торжествующим видом отнес туда, где лежал пострадавший мальчик. За десять минут он разжег небольшой костер, опустил в чайничек для заварки, наполовину наполненный водой, красный цветок, стебель и корень, и поставил кипятить. Только тут он повернулся к Билли.
— Лечить сном, — сказал он, указывая на чайничек для заварки. — Он не почувствовать боль. Ты остаешься, пока он не проснется, затем скачешь в Форт-о'Фэйруэлл. Возьмешь еды. Немного оставишь нам. Ты пришлешь фургон отвезти его домой. Я остаюсь с ним. Пройдет четыре, может быть, пять дней — ты доберешься туда и пришлешь фургон. Ты мне доверяешь? Я даю ему лекарство спать. Я слежу за ним. Я — Пять Перьев. Ты доверяешь мне?
Но Билли не успел ответить, потому что Джерри просто вцепился в индейца.
— Доверять тебе? Пять Перьев, и ты спрашиваешь, доверяем ли мы тебе, лучшему индейцу во всем Гудзоновом заливе? Еще бы не доверять! Я, конечно, доверяю.
Индеец спокойно опустил голову. Сняв с огня чайничек, он вылил всю жидкость в одну из чашек и стал охлаждать ее, переливая из одной чашки в другую, и так несколько раз. Постепенно жидкость начала густеть, сделавшись почти как желе, и, меняя цвет от темно-красного до красного, становилась все светлей и прозрачней. В какой-то миг индеец помог мальчику быстро занять сидячее положение и, обняв одной рукой Джерри за плечи, другой поднес ему оловянную чашку, до краев наполненную красной, густой, как клей, жидкостью.
— Быстро пить! — сказал он, глядя при этом на Билли. — Ты доверяешь мне?
— Да, — сказал старший мальчик очень тихо. — Дайте ему выпить это.
— Да, — сказал Джерри, — дайте мне выпить.
Индеец поднес чашку к губам мальчика. Прошла минута, другая, третья… Мальчик проглотил все до капли. Тогда индеец помог ему лечь на спину на траве. Глаза его с выражением страдания ненадолго задержались на лице брата, потом он посмотрел на небо, на деревья, на далекий горизонт, на почти заросшую бизонью тропу. Тут веки его сомкнулись, руки судорожно дернулись, и он впал в полное бессознание.
Со скоростью, в общем-то, не свойственной индейцу, Пять Перьев стянул с мальчика носок, пробежался легкими пальцами по ноге до щиколотки, вправил кость, надел лубок и забинтовал с ловкостью опытного хирурга. И все-таки как ни спешил он, вся эта операция длилась дольше, чем надо бы. Джерри медленно открыл глаза и увидел улыбающегося Билли, который, не отрываясь, смотрел на него, и Пять Перьев, стоящего спокойно рядом.
— Классно, Джерри! Твоя нога уже в лубке и забинтована. Как ты себя чувствуешь? — спросил брат, чуть робея.
— Очень устал, — ответил Джерри. — Устал, но больше не болит. О, мне бы так хотелось там остаться!
— Остаться? Где? — спросил Билли.
— Где красные цветы, — прошептал Джерри. — Наверное, мне приснилось, — продолжал он. — Мне казалось, я иду по полю, большому-большому полю красных цветов. Они были такие красивые!
Пять Перьев так и вскочил при этих словах.
— Хорошо! Очень хорошо! — воскликнул он. — Я боялся, он не увидит их. Если он увидел красные цветы, все хорошо. Иногда бывает, их не видят, и тогда не могут долго поправиться. — И уже совсем тихо добавил: — Красный Глаз.