Затерянный остров
Шрифт:
Береговая линия Сан-Франциско засияла над синими водами залива. Очертания города напомнили Уильяму Нью-Йорк зубцами пронзающих небо башен, однако различия больше бросались в глаза, чем сходство. Здешняя панорама была не величественной и мрачной, а веселой и приветливой, и за сверкающими башнями виднелся остальной город, раскинувшийся на холмах. Уильям сразу почувствовал, что этот город создан для наслаждения жизнью — без примеси порока и безумства. Он знал, что полюбит Сан-Франциско, а тот непременно оправдает свою романтическую славу. Город расположился у воды, словно великий оперный тенор, златовласый Вальтер или Зигфрид, готовый исполнить арию. При виде большой башни с часами на морском вокзале Уильям замер — сердце чуть не выпрыгнуло
Радостное настроение не развеялось, пока Уильям ехал от морского вокзала в гостиницу. Город, насколько мог, держал заявленную береговой панорамой марку. Он не был похож ни на один из виденных Уильямом ранее, хотя и взял что-то неуловимое от многих других. В нем перемешались Америка, Средиземноморье и Китай, но таких невероятных холмов, прохладного прозрачного солнечного света, резких теней, тротуаров в обрамлении буйно цветущей зелени не было нигде. Восторг не проходил. За окном такси мелькнул уголок Пекина с драконами и фонариками, а потом фиолетовый автомобиль с шашечками на двери, немного поплутав и покружив, благополучно доставил Уильяма к приличному во всех отношениях входу в гостиницу. «Приехали, шеф!» — объявил шофер радостно.
Отель «Клифт» встретил гостя не менее радушно. Было что-то непривычно умиротворяющее в его обстановке — просторных прохладных интерьерах, американских, но с примесью таинственной экзотики, напоминающей о романтических дальних странах с марионеточными революциями. Номер Уильяму достался на самой верхотуре, и за окном, к которому он подошел первым делом, виднелся спускающийся террасами с холма город, свежий, как только что отпечатанный газетный лист. Меблировка тоже радовала глаз. На маленьком столике посреди комнаты стояла целая корзина фруктов — «комплимент от управляющего». Никогда в жизни Уильям не видел таких апельсинов, яблок и груш. Он осторожно потрогал спелый бок, словно опасаясь, что волшебство растает прямо у него на глазах. Фрукты из райского сада… Уильям торжественно налил себе полный бокал ледяной воды из круглобокого термоса и поднял его за здоровье города. Вода пришлась как нельзя кстати, потому что в горле першило с раннего утра. Душа ликовала, и багаж, против обыкновения, распаковывался бессистемно. Уильям вынимал сорочку, пару воротников, описывал круг по номеру, подходил к окну, читал гостиничные памятки, снова заглядывался на корзину райских фруктов, в которой, кроме апельсинов, яблок и груш, оказались еще мандарины, инжир и орехи. Но все же ему удалось распаковать вещи, необходимые для главного сегодняшнего дела — встречи с мистером П.Т. Райли.
Звонок из гостиничного номера в незнакомом городе — тоже маленькое приключение. Одно то, что телефон работает, — уже чудо. Уильям снял трубку дрожащими руками, лихорадочное возбуждение не отпускало: это ведь не просто звонок, а последнее звено в цепочке, которая может привести его на Затерянный остров сокровищ. Называя гостиничной телефонистке номер «Брауна, Вобурна и братьев», он охотно проглотил бы еще бокал ледяной воды.
— Да-а, это «Браун, Вобурн», — пропел тонкий голосок.
— Могу я поговорить с мистером П.Т. Райли?
А вдруг он умер? Испарился? Попал в сумасшедший дом? Да ну, вздор какой!
Тонкий голосок попросил повторить фамилию.
— Райли.
Просьба подождать подарила несказанную надежду — все-таки поначалу Уильям уловил в тонком голоске недоумение. Минуту-другую он слушал тишину в трубке, перебирая все мыслимые и немыслимые несчастья, которые могли постичь Райли.
— Кто его спрашивает? — другой голос. Тоже девичий, но пониже и не такой певучий. Откуда взялась другая?
— Уильям Дерсли из Бантингема, Англия. Я хотел бы поговорить с мистером П.Т. Райли.
— Простите, не могли бы вы повторить?
Уильям, сглотнув, решительно повторил все слово в слово. В трубке послышались восторженные ахи и охи.
— Ну вы даете! — захлебнулся восторгом девичий голос.
— Что? — опешил Уильям.
Голос присмирел.
— Слушайте, — уже серьезно проговорила девушка. — У меня для вас сообщение. Райли приглашает вас к себе домой на ужин в восемь вечера. Придете?
Уильям без колебаний согласился.
— Замечательно. Тогда запишите адрес и не потеряйте. Но я вам сперва так объясню. Вы знаете яхтенную гавань? Нет, конечно, откуда… В общем, она у самого залива, рядом с Пресидио — это военная база. Хотя ее вы, наверное, тоже не знаете. Ладно, запишите тогда адрес, а таксисту скажете, что это в районе яхтенной гавани.
— И меня там ждут к ужину в восемь вечера, — подытожил Уильям, записывая адрес. — Передайте мистеру Райли спасибо, хорошо?
— Я подумаю. — Девушка повесила трубку, не дав Уильяму возмутиться ее немыслимыми манерами.
Занятный у них деловой этикет, но ведь это как-никак дикий американский Запад. Может быть, на телефоне в конторах сидят безнадежно избалованные кокетки, а может, здешних секретарей специально учат своевольничать. Уильям представил Райли пожилым вальяжным бизнесменом, которому нравится, что его секретарь фамильярничает со звонящими. «Ну вы даете!» Даете? Явно в каком-то другом смысле, не английском. Англичанка сказала бы: «Ах, как мило!» Все равно фамильярность… Ладно, ему нужен мистер Райли, сегодня вечером они встретятся за ужином, и, возможно, еще до отхода ко сну он станет на шаг ближе к Затерянному. Уильям снова подошел к окну и посмотрел на сказочный город. Вынув из корзины грушу — самую громадную и сочную, идеальную по форме и цвету, он вернулся к окну. Уильям Дерсли в Сан-Франциско, держит в руке подарок от гостиницы, королеву всех спелых калифорнийских груш! Сегодня он увидится с мистером Райли, и Затерянный остров будет, считай, нанесен на карту. А через какие-нибудь две недели он доплывет до Южных морей. Вот теперь он живет полной жизнью. Он выбрался в настоящий мир. И эта груша — тоже из настоящего мира, может быть, она росла на древе познания.
Счастливый, вернувшийся в детство, Уильям откусил большой сочный кусок. Прожевал. Проглотил. И в недоумении уставился на фрукт в руке. На вкус груша оказалась пресной, словно вата. Она была создана для любования, вожделения, но не для еды. Откусив еще несколько раз и окончательно разочаровавшись, Уильям отложил ее в сторону и посмотрел на сказочную корзину. Устоять перед ароматом и лоском этих фруктов, окутанных мягким утренним светом, не было никаких сил. Озадаченный, Уильям отхлебнул побольше ледяной воды.
3
Вечером в такси, везущем его в гости к мистеру Райли, Уильям долго думал о Сан-Франциско. Наведавшись с утра в контору пароходства «Юнион Стим», чтобы организовать последний отрезок пути до Таити, остаток дня он посвятил знакомству с городом. Набрел на забавную маленькую площадь с памятником Роберту Льюису Стивенсону — приземистой колонной, увенчанной несущимся на всех парусах галеоном. Город моментально пропитался атмосферой стивенсоновских романов, словно сойдя со страниц новой «Тысячи и одной ночи». И пусть Стивенсон, чей Сан-Франциско уничтожили пожары и землетрясение, не знал нынешнего города, дух его, приключенческий, веселый, щедрый, никуда не делся.