Затерянный остров
Шрифт:
— Горки у нас что надо! — проревел Викинг.
— Да, что надо! — подхватила мисс Райли торжествующе, словно она сама вместе со Стэнсенами их и сотворила. — Правда, мистер Дерсли?
— Что надо! — выдавил Уильям негромко, но сосредоточенно. Припертый спиной к стене — увы, лишь метафорически, — он в одиночку защищал честь Англии.
Викинг тем временем нацелился на очередной серпантин, и громадный автомобиль с ревом закружил по гигантской спирали, поднимаясь все выше и выше, оставляя почти весь сияющий и переливающийся город далеко внизу. Маркет-стрит текла рекой расплавленного золота, башня на морском вокзале упиралась в небо, словно украшенный драгоценным
— Ну вот, мистер Дерсли, — объявил он, когда все наконец выбрались из машины. — Вот наш Сан-Франциско. Как он вам? Хорош, а?
Пошатывающийся, все еще осоловевший, но пораженный до глубины души, Уильям искренне подтвердил, что не просто хорош, а великолепен. Дальше пришлось подбирать слова. Ничего особенного в мысли, которую он хотел выразить, не было, но сейчас ему любая мысль давалась с трудом. В итоге он заговорил неожиданно доверительным тоном, с которым пока ни к кому из своих спутников, даже П.Т. Райли, не обращался. Что-то на этой ночной вершине, парящей между звездами в небе и мириадами огней внизу, располагало к откровенности.
— Сан-Франциско — замечательный город. Он создан для наслаждения жизнью. Я уже чувствую…
— Еще бы не чувствовали!
— Помолчи, Кларри, не перебивай, я хочу дослушать.
— Понимаете, пусть там, внизу, сплошная благодать, однако того идеала, который рисуется здесь, с этой вершины, достичь все равно невозможно. Возьмите человека из совершенно иных краев или даже из другой эпохи, обладающего воображением, привезите его сюда и скажите: «Смотри, вот там ты теперь будешь жить». Он напридумывает себе невиданных чудес, но, проведя там, внизу, день-другой, жестоко разочаруется.
Миссис Стэнсен не снесла нелестного, как ей показалось, отзыва о родном городе.
— Вы здесь всего ничего, мистер Дерсли, вам ли судить? Наслаждайтесь на здоровье, никто не мешает…
— Кларри, ты не так поняла, — перебил ее муж. — Он имеет в виду, что даже самый расчудесный город отсюда все равно выглядит несравнимо чудеснее. И он прав. Но разъясните, мистер Дерсли, к чему вы клоните?
— По-моему, я догадываюсь, — задумчиво проговорила мисс Райли.
Уильям внутренне сжался, потому что трое его спутников приготовились слушать долгую речь, а речи у него не было.
— Да, собственно, я уже все сказал. Он обманывает ожидания. Как та груша, которую я попробовал вчера утром. — Уильям вкратце пересказал эпизод с грушей. — Нет, я не критикую Америку. Я критикую жизнь. Почему — если у человека есть хоть капля воображения — все оказывается на поверку гораздо хуже, чем кажется? Почему подлинная жизнь в Сан-Франциско не такая прекрасная, какой она кажется, когда смотришь на этот сияющий в ночи город? И вот теперь я отправляюсь в Южные моря…
— Я тоже отправляюсь, — поспешно вмешалась мисс Райли. — И точно знаю, что они поразят меня до глубины души вопреки всем вашим прогнозам.
— Надеюсь, так и будет, — продолжил Уильям. — Насчет себя я тоже надеюсь, но уже предчувствую — по предыдущему опыту, — что ничего не выйдет. Что перед образом Южных морей, который сложился у меня в голове, настоящие острова померкнут. И зачем мне это? Не лучше ли было бы ничего не предвкушать, ничего не рисовать себе заранее?
— Это невозможно, — проговорил Викинг, которого вдруг потянуло на пессимистичную философию. — Давайте присядем — вон там есть уступ, можно подстелить плащи. Так вот, я имею в виду, что нельзя заглушить игру
— Однако! — воскликнула его жена, которая, видимо, уловила здесь аллюзию на отношение к себе самой и к их браку, а может, просто по-женски сочла своим долгом вступиться за незыблемую действительность.
— Хорошо, хорошо, — примирительно пробухтел Викинг. — И все-таки ты не понимаешь, Кларри. Мистер Дерсли говорит, что на поверку все куда хуже, чем представляется, и его это беспокоит. А меня не беспокоит, потому что я прекрасно знаю: это не так. И все равно лучше не ломать себя, иначе невозможно жить, если понимаете, о чем я.
— Не буду, — заявила Львица. — На мой взгляд, жизнь, наоборот, достаточно часто превосходит ожидания (жаль, о тебе, увалень, этого не скажешь). Взять хотя бы нашу поездку в Дель-Монте…
Викинг фыркнул, выражая философское презрение.
— Я, пожалуй, согласна с Кларри, — задумчиво протянула мисс Райли. — Бывает и так и этак. Иногда слишком многого ждешь и разочаровываешься. А иной раз ничего особенного не предвкушаешь, и получается приятная неожиданность. Вы слишком обольщаетесь, мистер Дерсли.
— Не трудитесь их переубеждать, мистер Дерсли, — со стоическим упрямством заметил пошатывающийся Викинг. — Они вас не понимают. Решили, что вы толкуете о минутном удовольствии. Женщины! Им неведомо настоящее воображение. Поэтому с ними так сложно, поэтому они не уходят в запой, не трогаются умом и не вышибают себе мозги, как мы, мужчины. Никакого воображения!
После неизбежных визгливых протестов со стороны обеих дам Уильям, глядя на россыпь огней в воде, продолжил:
— Мне кажется, всему виной не столько завышенные ожидания, сколько нечто более масштабное. Оно ранит больнее, отнимает больше жизненных сил. Не лучше ли было бы все время жить тогда в своем придуманном мире? Или, наоборот, не забивать себе голову образами и надеждами и наслаждаться тем, что дано судьбой? Вся наша беда именно в стремлении соединить воображение и действительность. Кстати, забавно мы поменялись ролями: это ведь я должен учить вас не обольщаться и не ждать слишком многого — как самый старший. Мне уже сорок.
— А на вид не скажешь, — ввернул Викинг.
— Ну какие еще сорок! — воскликнула мисс Райли задорно. — Вовсе вам не сорок. Вы просто так себя ощущаете, мистер Уильям Дерсли из Бантингема, Суффолк, Англия. Наверное, у вас в Англии сорокалетние не такие, как здесь. Имейте в виду, нравится вам это или нет, вы просто мальчишка и рассуждаете, как мальчишка.
Уильям добродушно отшутился, и завязалась дружеская перебранка, возглавленная Викингом. Им было уютно вчетвером, четверке пигмеев, сгрудившихся на темном пятачке между двумя звездными россыпями, и Уильям, поглощенный все той же, не дающей ему покоя мыслью, вдруг обнаружил, что держит мисс Патрицию Терезу Райли за руку. Крепкая и изящная, эта рука искренне отвечала на его пожатие. Между ними не проскакивало никаких электрических разрядов и не ощущалось никакого романтического трепета. Когда все встали и потянулись к машине, ладони без всякого смущения расстались — как распрощались примерно час спустя их уже сонные владельцы. Однако вместе с тысячами далеких отблесков Уильям уносил в памяти кусочек счастья, маленький блуждающий огонек, который постоянно маячит где-то на краю сознания и согревает своим теплом. Наверное, так действуют романтические чары Сан-Франциско, самого романтичного из городов Нового Света, решил Уильям — и осознал свое заблуждение только под утро, когда уже давно должен был спать.