Затерявшиеся во времени
Шрифт:
Он снова посмотрел на мертвую жену.
Уильям понял: он не может позволить этой девице уйти отсюда живой.
Глава 17
Николь Вагнер стояла и смотрела, как муж убивал камнем свою жену.
Шок от зрелища подобной жестокости оглушил Николь, и она онемела. Казалось, ее ноги были пригвождены к земле чем-то вроде палаточных колышков, и она продолжала стоять, держа в руках конец веревки, которую уже успела перебросить через сук – прелюдия к тому, чтобы повеситься самой.
А теперь этот мужчина
Она видела, как он пыхтит от усилий, которые потребовались для того, чтобы превратить голову своей жены в некое подобие сырой печенки. Серые пятна пота легли полукружиями у подмышек его кремовой рубашки для игры в поло.
Эта пара была мужем и женой. Да, она хорошо помнит их по автобусу. Они все время ссорились между собой.
Мужчина кашлянул, а потом искоса осмотрелся по сторонам. Лес был безлюден. Глаза тут же обрели выражение хитрости и расчета.
Николь выпустила из руки веревку и начала медленно пятиться назад. Шаг за шагом... шаг за шагом... Большие ступни гориллы громко шуршали на сухой лесной земле.
Мужчина поднял руку (не ту, в которой сжимал камень). Он улыбнулся, и улыбка оказалась на удивление симпатичной.
– Минуточку, – сказал он дружелюбно. – Я бы хотел поговорить с вами. Я хочу, чтобы вы сказали им... я... Постойте же!
Ждать она не собиралась.
Именно в это мгновение в ее мозгу произошла кардинальная перемена, и все окружающее ее внезапно вошло в фокус. Кривляющийся идиот-клоун, командовавший до этого ее чувствами, куда-то испарился.
Теперь Николь знала, что совершенно не расположена убивать себя.
Она вообще не хотела умирать. Не хотела, и точка.
Она повернулась и молча кинулась бежать через лес. Она бежала так быстро, как только позволял дурацкий наряд гориллы.
– Вернитесь! Нам с вами нужно поговорить! Только минуточку... Секунду... пожалуйста! – Маслянистый голос уступил место отчаянному воплю. Мужчина гнался за ней, с шумом прорываясь сквозь заросли кустарников. Было похоже, что ее преследует бешеный бык.
Она продолжала бежать, размахивая руками, ее шкура цеплялась за сучья, оставляя на них пучки нейлоновых ниток и волос.
– Погоди! – орал мужчина. – Погоди!
Треск веток становился все громче.
«Он приближается, – думала Николь, впадая в панику. – Чтобы я никому ничего не рассказала, он опять воспользуется своим камнем».
Мысль об этом камне, который с треском обрушится на ее собственный череп, понудил Николь прибавить ходу.
Стволы деревьев как будто выпрыгивали из засады, чтобы преградить ей дорогу. Николь приходилось бежать зигзагами, ноги слабели, подгибались.
И вдруг земля с какой-то ужасной неотвратимостью кончилась. Ее просто больше не было. Она кончилась.
Голова Николь все еще мутилась от шока, и она остановилась, чтобы получше осмотреться. Действительно, в двух шагах от нее земля обрывалась. Почти под самыми ногами начинался тридцатифутовый обрыв в древний карьер. На крутом его склоне росло с полдюжины деревьев да кое-какие кустики. Людей Николь не видела.
Совершенно очевидно, это было не то место, куда можно было прыгнуть, чтобы выжить и потом рассказывать своим внукам о проявленной доблести.
Босток внезапно вырвался из кустов почти прямо за спиной Николь, кашляя и задыхаясь от долгого бега. Солнце обожгло его, на лице выступили воспаленные красные пятна, хотя нос оставался на удивление белым, точно его изготовили из гипса.
Николь повернула вправо и помчалась вверх по довольно крутому подъему.
И тут же подумала: «Какую же глупость я делаю! Вверх в этой идиотской одежде бежать невозможно. Это все равно что бежать, закутавшись в прикаминный ковер. Он меня обязательно догонит. А потом расколет мой череп, как яичную скорлупу. Ведь он сумасшедший».
А Босток и впрямь обезумел. Никаких сомнений в этом быть не могло. Он не говорил – рычал. Глаза дикие. В руке он изо всех сил сжимал булыжник, так как тот стал слишком скользким от крови Марион Босток. А ведь предстояло держать этот камень крепко, когда он начнет работать над Николь.
Босток был уже шагах в десяти и быстро нагонял ее.
Совсем рядом с краем обрыва виднелась крона конского каштана, который каким-то чудом умудрился вырасти на крутом склоне. Дерево имело около тридцати футов в высоту, крона была густая и пышная, похожая на зеленое облако. Самые верхние ветки находились почти на уровне ступней Николь.
Босток приближался к ней, грязно ругаясь и занося руку с зажатым в ней камнем.
Николь прикинула расстояние.
Прыжок был безумно опасным.
Но ведь выбора-то не было.
Свернув налево, она помчалась изо всех сил прямо к обрыву. И с ходу прыгнула вниз.
Ее тело летело по крутой дуге. Руки с растопыренными пальцами Николь вытянула вперед и была похожа на огромную волосатую птицу. Она летела зажмурившись и крепко сжав зубы.
Наверху яростно ревел преследователь:
– Дура, дура, дура!
А затем раздался громкий треск ломающихся ветвей и сучков, когда Николь упала на крону конского каштана. Инерция падения несла ее в самое сердце зеленой кроны: головокружительный нырок, ломающиеся ветки, шорох сорванных листьев, пена зелени, а потом сильный удар о какую-то толстую ветвь. И, наконец, внезапная остановка, от которой чуть не поломались все суставы.
Глава 18
1
Ли Бартон ожидал рейсового автобуса на остановке на главном шоссе, ведущем в Кастертон. Он пристально разглядывал поля картофеля, пшеницы и сахарной свеклы, купавшиеся в сверкающих солнечных лучах. Единственным зданием в поле зрения Ли был Плау-Инн – типичный деревенский кабачок, с побеленными известью стенами, черной сланцевой крышей, крохотной площадкой для стоянки машин и небольшой игровой площадкой для детей с горкой и качелями.