Затмение
Шрифт:
– Не все же могут похвастаться фотографической памятью, – буркнула я.
– Память тут ни при чем. Никак не могу понять, чем тебе нравится эта книга. Ее герои – ужасные типы, которые портят друг другу жизнь. Даже не знаю, почему Хитклифа и Кэтрин ставят наравне с парами вроде Ромео и Джульетты или Элизабет Беннет и Дарси. Это история не любви, а ненависти.
– С классикой у тебя проблемы, – огрызнулась я.
– Должно быть, потому, что антиквариат меня не впечатляет, – улыбнулся Эдвард. Похоже, он доволен, что ему
Его искреннее любопытство меня обезоружило.
– Не знаю, – ответила я, судорожно пытаясь собраться с мыслями, которые невольно разбегались под пристальным взглядом Эдварда. – Наверное, все дело в неизбежности. Ничто не может их разлучить: ни ее себялюбие, ни его злодеяния, ни даже сама смерть…
Эдвард подумал и игриво ухмыльнулся.
– По-моему, было бы гораздо лучше, если бы у каждого из них нашлось какое-нибудь искупающее все недостатки достоинство.
– А по-моему, в этом-то все и дело, – возразила я. – Их единственное достоинство – любовь.
– Надеюсь, тебе-то достанет здравого смысла не влюбиться в кого-нибудь столь же… зловредного.
– Мне уже поздновато беспокоиться о том, в кого влюбляться, – заметила я. – Хотя и без предупреждений у меня вроде неплохо получилось.
Эдвард тихо засмеялся.
– Я рад, что ты так думаешь.
– Надеюсь, тебе-то хватит ума держаться подальше от кого-нибудь столь же себялюбивого. Ведь на самом деле все беды от Кэтрин, а не от Хитклифа.
– Я буду осторожен, – пообещал он.
Я вздохнула. Эдварду здорово удается меня отвлекать. Я прижала его ладонь к своему лицу.
– Мне нужно увидеться с Джейком.
Эдвард закрыл глаза.
– Нет.
– Это совершенно безопасно! – вновь взмолилась я. – Я целыми днями торчала среди них в Ла-Пуш, и никогда ничего не происходило.
Зря я: на последних словах голос невольно дрогнул. Я тут же поняла, что говорю неправду: однажды ведь кое-что произошло. Перед глазами встал огромный серый волк с оскаленными клыками, припавший к земле для прыжка – и ладони вспотели от незабываемого ужаса.
Эдвард услышал, как у меня застучало сердце, и кивнул, словно я вслух признала свое вранье.
– На оборотней полагаться нельзя. Находящиеся рядом с ними люди иногда получают травмы. А то и погибают.
Я открыла рот, чтобы возразить, – и онемела. В памяти всплыла другая картинка: когда-то прекрасное личико Эмили Янг, обезображенное тремя темными шрамами, которые стянули вниз уголок правого глаза, а рот искривили в ухмылку.
Мрачно торжествующий Эдвард ждал, пока ко мне вернется дар речи.
– Ты их не знаешь, – прошептала я.
– Белла, я знаю их лучше, чем ты думаешь. Я был здесь в прошлый раз.
– В какой прошлый раз?
– С оборотнями мы столкнулись лет семьдесят назад, когда осели возле Хоквиама. Еще до того, как к нам присоединились Элис и Джаспер. Нас было больше, однако их бы это не остановило, и они бросились бы в драку, если бы не Карлайл. Ему удалось убедить Эфраима Блэка в возможности сосуществования, и в конце концов мы заключили перемирие.
Имя прадедушки Джейка заставило меня вздрогнуть.
– Мы думали, что оборотни вымерли вместе с Эфраимом, – пробормотал Эдвард. Теперь он словно сам с собой разговаривал. – Думали, что генетическая мутация, позволявшая человеку превращаться в волка, была потеряна…
Он замолчал и укоризненно посмотрел на меня.
– Ты хоть понимаешь, что твое неукротимое влечение ко всему смертоносному вернуло к жизни вымирающую стаю волков-мутантов? Если бы твое невезение можно было законсервировать, мы бы получили оружие массового уничтожения!
Я пропустила насмешку мимо ушей, обратив внимание лишь на предположение Эдварда – неужели он всерьез?
– Эдвард, да я-то здесь при чем? Разве ты не знаешь?
– Чего не знаю?
– Оборотни вернулись из-за вампиров.
Эдвард застыл и в изумлении уставился на меня.
– Джейкоб сказал, что все началось с появления здесь твоей семьи. Я думала, ты в курсе…
Эдвард прищурился.
– Это они так говорят?
– Да ты сам подумай! Семьдесят лет назад вы пришли сюда – и появились оборотни. Вы вернулись сейчас, и снова появились оборотни. По-твоему, совпадение?
Он мигнул и перестал сверлить меня взглядом.
– Карлайла заинтересует эта теория.
– Ну да, теория! – фыркнула я.
Эдвард помолчал, уставившись в окно. Наверное, размышлял о том, что присутствие его семьи превращает местных жителей в гигантских волков.
– Любопытно, однако мало что меняет, – пробормотал он наконец. – Ситуация остается прежней.
Что означает: никаких друзей среди оборотней.
Я знала, что с Эдвардом нужно быть терпеливой. Дело не в том, что его нельзя переубедить, а в том, что он не понимает. Представить себе не может, скольким я обязана Джейкобу Блэку – спасением моей жизни (многократным!), да и здравым рассудком тоже.
Я ни с кем не люблю говорить об этой черной полосе, особенно с Эдвардом. Ведь он пытался спасти меня своим отъездом, пытался спасти мою душу. Он не виноват во всех тех глупостях, которые я натворила в его отсутствие. Не виноват в тех страданиях, которые я испытала.
Вот только сам Эдвард считает иначе.
Поэтому мне придется очень осторожно выбирать слова.
Я встала и обошла вокруг стола. Эдвард раскрыл объятия, и я села ему на колени, прижимаясь к прохладному, словно вырезанному из камня телу.